— Хочешь остаться и поесть с нами?
— Нет, — он выдернул руку из ее мягкой ладони, — спасибо. Сколько они еще здесь пробудут?
— До Нового года. Мы здорово проводим время. Пойдешь завтра с нами на пляж?
Джас покачал головой.
— Я и так потерял кучу времени. Держи их подальше от моего дома, ладно?
Блайт почувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой. Опешив, она молча смотрела на него. Он повернулся и резко открыл дверь.
— Джас! — Блайт выбежала за ним прежде, чем он захлопнул за собой дверь. Она быстро прикрыла ее, и они остались одни на темной веранде. Блайт поймала его руку.
— В девять часов я отправлю детей в постель, — тихо произнесла она, — ты вернешься позже?
— Чтобы разделить с тобой постель?
Блайт заколебалась.
— По крайней мере поговорим.
Он отодвинулся, и ее рука упала.
— Мне и вправду нужно вернуться к работе. Да и у тебя забот полон рот. Как ты умудряешься работать, пока они здесь?
— Они мне помогают. Они очень хорошие дети, Джас.
— Ничуть не сомневаюсь, — произнес он вежливо и отстраненно.
— Не так уж много времени до Нового года. Да и я немного отдохну от работы. — Не удержавшись, она спросила: — Ты не любишь детей?
— Не вижу причины их не любить, — нетерпеливо произнес он. — Я уже говорил тебе это.
— Ах да. Ты так занят. Что ж, мы постараемся тебя не беспокоить.
Это прозвучало слишком раздраженно, Блайт и сама это поняла.
— Спасибо.
Джас остановился, взял ее за подбородок и впился в губы с едва сдерживаемой, яростной страстью. Не сказав больше ни слова, он ушел. Она прождала до одиннадцати, но Джас так и не пришел.
Следующий день Блайт провела с детьми на пляже. Они рассматривали медузу, которую вынесло волной на песок, и считали красные пятнышки в ее прозрачном теле. Внезапно девушка посмотрела наверх и увидела Джаса на верхушке холма. Блайт выпрямилась, подняла руку и помахала ему, приглашая его присоединиться к ним, но, прежде чем она успела это сделать, он повернулся и исчез.
Разочарованная, девушка осталась стоять, все еще держа в воздухе поднятую руку.
— Тетя Блайт. — Лизи подергала ее за шорты. Блайт, вздохнув, снова занялась детьми. — Тетя Блайт, можно мы возьмем ее домой?
— Нет, — сказала она, — мы лучше отпустим ее в море, туда, где ее дом.
— А она еще живая? — удивленно спросил Феликс.
— Не знаю, — честно призналась Блайт. — Но если она живая, то мы убьем ее, взяв к себе домой, а если она сдохла, то скоро завоняет. Собирай наши букеты, Тесса, и давай отпустим медузу.
Когда дети отправились спать, девушка стояла на крыльце и с грустью смотрела на другой край залитой тенями долины, где стоял дом Джаса. Она не могла оставить детей одних дома. Может быть, он все же придет сегодня ночью? Но нет, она знала, что просто успокаивает себя, — он не придет.
Отчаяние и разочарование перерастали в раздражение и наконец превратились в злость. Неужели он думает, что может вот так просто от нее отделаться? Неужели он устал от нее? А вдруг он встретил кого-то в Веллингтоне… например, старую любовь?
Однако здравый смысл и знание его характера подсказывали, что это маловероятно. Он ведь сразу пришел и постучал в ее дверь, как только приехал. Поцеловал ее хотя и быстро, но с нескрываемой страстью. Если бы только у него был телефон, она бы тут же позвонила и потребовала объяснений. Его поведение просто смешно. Он уже и так изолировал себя от мира и от людей. Кроме нее.
Словно острый нож вонзился ей в сердце. Она вспомнила, что сказал ей Джас когда-то. После их первого поцелуя. Он тогда спросил:
— Ты не против, чтобы тебя использовали?
А она ответила, что понимает. Этот поцелуй ничего еще не значит, она не должна ничем его связывать. Позже, той же ночью, во время бушующего циклона, она попросила его снова поцеловать ее и получила в ответ презрительный отказ.
И почему она не усвоила урок? Ведь она терпела, даже тогда, когда он проявил ревность — ревность, на которую у него не было ни малейшего права. Но и этого ей было недостаточно. Она снова и снова билась о стену — слишком твердую для нее стену. Так бьется мотылек о стекло горящей лампы. Она даже осмелилась предложить ему заняться с ней любовью.
И он сделал то, о чем она просила. Блайт закрыла глаза, вспоминая ту страсть и сладостное насилие, с которым он любил ее. И свой страх, и возбуждение, и экстаз — это восхитительное крещендо их чувств, когда она в невыразимом блаженстве билась в его горячих объятиях. Он дал ей все, о чем она просила. И она действительно только об этом его и просила. Если он использовал ее, если хотел от нее только секса, а не любви, не длительных отношений, ей остается винить в этом только себя. Он не хотел понравиться ее родителям, не интересовался ее гостями, а она отвергала все предупреждения, не обращала внимания на отказы. Нужно быть сверхчеловеком, чтобы и дальше продолжать отсылать ее прочь всякий раз, когда она бросалась ему на шею, разрушая себя и свою жизнь в угоду безрассудной страсти.