— Вам наверняка понадобятся столы, — говорит он. — Я разговаривал с пастором этой церкви, они принесут.
— Как там? Плохо?
Он хмурится.
— Очень плохо. Очень. Ребята обещали прийти помочь с тентами. А я поеду искать людей.
— Будь осторожен, — вырывается у меня.
Я все еще злюсь на него, но за этой злостью скрывается потребность в нем, влечение, нежность. И я не могу это отрицать.
Он вытирает пот с лица и кивает мне.
— Все будет нормально. Я привезу людей и буду здесь. Дай знать, если тебе что-то понадобится.
Вскоре подъезжает квадроцикл, таща привязанный сзади лист гофрированной жести. На нем лежит несколько человек, все они ранены. Времени для разговоров не осталось. Побледневший и потрясенный увиденным, Лок помогает водителю переместить раненых на столы, которые к этому времени как раз заканчивает устанавливать пастор. Еще две женщины несут из церкви длинный стол. Они ставят его на ножки и закрепляют. Одного из раненых сразу же помещают туда.
Медсестры тут же приходят в движение, оценивая, накладывая повязки на легкие раны.
Я вижу Лока, метнувшегося к своему грузовику — он открывает дверь, наклоняется и обнимает себя за плечи. Похоже, его тошнит.
Мужчина, над которым я склонилась, выглядит плохо. Не думаю, что он выживет. На него упала стена. Грудная клетка проломлена, живот превратился в окровавленное месиво. Он едва дышит, и дыхание затрудненное и свистящее. Выглядит ужасно. Не удивительно, что Лока затошнило при виде этого.
У него в крови рубашка. И руки.
Он смотрит на меня, и я пытаюсь изобразить подбадривающий взгляд — он справится, все будет нормально.
Лок кивает и выпрямляется. Он с видимым усилием заставляет себя прийти в чувство. Запрыгивает в грузовик и уезжает в направлении частного сектора.
Я теряю ощущение времени.
Кто-то приносит несколько коробок — вода, бинты, пластыри, лекарства, иглы, гемостатики, даже морфин. Я вижу Лока то там, то тут — он постоянно в движении. И с каждый разом выглядит все хуже. На рубашке темные, уже засохшие пятна крови. На шортах тоже. На нем рабочие желтые кожаные перчатки, на шее — бело-зеленая бандана. Наверное, он закрывает ей рот и нос при необходимости.
Люди все прибывают, их привозят на грузовике, на внедорожниках, они идут пешком. Все идут сюда. Подъезжают пожарные. Наконец, прибывает «скорая». Даже полиция.
Фельдшеры ищут меня. Почему-то я оказываюсь тут главная, и все ждут моих приказов, что делать дальше. Это слишком, слишком. Но я не могу все бросить. Не могу отказаться от этого.
Я все еще вижу Олли. Высокий мужчина, брюнет с сединой на висках… со спины он выглядит, как Олли. Но вот он поворачивается. И это не мой Олли. И мое сердце снова рвется на части.
Олли… Боже, Оливер. Как я смогу сделать это без тебя? Я не знаю. Но должна.
Хватит мыслей. Хватит чувств.
Я пытаюсь справиться с собой. Отгоняю прочь эти мысли. Застываю. Превращаюсь в машину.
Рана за раной. Пациент за пациентом.
Осмотр, помощь, транспортировка. Осмотр, помощь, транспортировка. Снова, снова и снова.
Снова.
Часы идут, и я не знаю, сколько уже сейчас времени.
Кто-то устанавливает переносные фонари, жжет цитронеллу, прогоняя москитов.
Я устала. Руки болят от зашивания, перевязывания, гипсования.
Я сбилась со счета, скольких потеряла.
Потеряла счет тем, кого спасла.
Они все прибывают.
Я слышу разговор двух пациентов о том, что торнадо сначала накрыл другой город в нескольких километрах отсюда, и только потом пришел сюда. Наверняка там разрушения еще сильнее, так что его жителей, скорее всего, тоже привезут сюда.
Не знаю, что творится вне палаток. Я вижу Лока еще несколько раз. Его лицо над банданой черное от грязи и копоти. Наши взгляды встречаются, и мы долго смотрим друг на друга.
Я чувствую, как во мне, где-то в самой глубине, закипают слезы. Но я прогоняю их. На это нет времени.
Лок замечает это. Он касается пальцем своего подбородка, поднимая голову вверх. Жест для меня: держись, выше нос.
Я пытаюсь. Черт возьми, пытаюсь.
Все остальные светят, но не я…
Не знаю, почему я еще не вырубился.
Устал просто запредельно. Но теперь я начинаю понимать ценность работы, которую профессионалы, вроде Найл — те, что работают в местах стихийных бедствий и катастроф — делают каждый день.
Нет слов, чтобы это описать. И нет слов, чтобы описать, как я вымотался. Я устанавливал тенты, перевозил раненых и умирающих, наскоро латал канализацию и вырубал электричество, и делал еще миллион дел. Теперь я знаю этот город как свои пять пальцев.