Через три года после Розберга Михайловское посетил педагог и литератор К. А. Тимофеев. Вот что он писал; «Длинная аллея старых елей тянется от полуразрушенной беседки до домика Пушкина… Мы вышли в прихожую, отворяем дверь в зал… Нет, лучше бы туда и не заглядывать!.. Крыша провалилась, балки перегнили, потолок обрушился, под стропилами на перекрёстке двух жердей, в углу, сидит сова, эмблема мудрости, единственная поэтическая принадлежность, которую мы нашли в жилище поэта».
Царское правительство не интересовала судьба исторического домика в Михайловском. Десятки тысяч рублей бросали на ветер. Выслужившимся придворным лакеям за счёт казны возводили под Петербургом дома. Но ни царю Николаю I, ни его преемнику Александру II и в голову не пришло истратить хоть грош, чтобы сохранить жилище величайшего поэта России.
Два раза — сперва Григорий Александрович Пушкин, затем псковские дворяне — возводили в Михайловском жилые постройки, которые имели мало общего с подлинным домиком поэта. Последняя из них сгорела в 1918 году.
Долгие годы на холме над Соротью лишь виднелся из земли каменный фундамент, поросший травой.
В 1936 году, накануне столетней годовщины со дня гибели Пушкина, по постановлению Советского правительства в селе Михайловском на старом фундаменте построили Дом-музей. В 1944 году его разграбили и сожгли фашистские захватчики.
К 1949 году — стопятидесятилетию со дня рождения Пушкина — Советское правительство дало распоряжение вновь отстроить в Михайловском Дом-музей. Эту важную работу поручили строителям и учёным-пушкинистам. И те решили приложить все старания, чтобы дом над Соротью был таким, как при Пушкине.
Дело оказалось не простым и не лёгким. Надо было собрать многочисленные сведения.
Прежде всего обратились к самому поэту. Пушкин называл своё деревенское жилище «ветхая лачужка», «скромная семьи моей обитель», «моя изба», описал его в «Онегине»:
Описание михайловского дома имелось и в стихах Н. М. Языкова:
Оба эти описания поэтичны, выразительны, но строителям поэзии оказалось мало. Им нужны были точные фактические данные об архитектуре, размерах и других особенностях дома. Принялись их искать — кропотливо, тщательно.
Немало ценного оказалось в «Описи… имению, оставшемуся после смерти опочецкой помещицы 5-го класса Надежды Осиповны Пушкиной». Составил опись в 1838 году земский исправник Васюков. О господском доме там говорилось: «Дом деревянного строения на каменном фундаменте, крыт и обшит тёсом, длиною 8, а шириною 6 сажен, к нему подъездов с крыльцами 2. Балкон 1. В нём печей голландских кирпичных белых с железными дверцами и чугунными вьюшками 6. Дверей столярной работы распашных на медных петлях с таковыми же внутренними замками 4. Одиноких столярной работы на железных крюках и петлях с таковыми скобками 16. Окон с рамами и стёклами на крюках, петлях железных с таковыми же крючками и задвижками 14».
Собирали воспоминания современников Пушкина и тех, кто позднее видел этот дом, описания, рисунки.
Материалы нашлись, но их было недостаточно. С первых же шагов столкнулись с трудностями. В доме, понятно, было два фасада. С южным, тем, что выходил на усадьбу, всё обстояло благополучно. На литографии с рисунка псковского землемера И. С. Иванова, изображающей михайловскую усадьбу в 1837 году, южный фасад господского дома был вырисован с особой тщательностью. А как быть с северным фасадом? Ни изображений его, ни описаний — ничего не сохранилось. И тут вспомнили, что в 1911 году дом в Михайловском отстраивал известный архитектор академик А. В. Щуко. У него имелись ценные сведения, материалы, которые до нас не дошли. Тогда решили — северный фасад строить, как у Щуко.
Подготовили чертежи, и строительство началось.