С берега реки в усадьбу взбирается узкая тропинка. Это для пешеходов. А если ехать на лошади или на машине, дорога проходит низом, огибает городище и приводит в усадьбу.
Внешне со времен Пушкина здесь мало что изменилось. Всё так же хороши —
Пушкин любил Тригорское — на редкость красивый и поэтичный уголок, с его старинным парком, уютным домом, живописными окрестностями.
Поэт называл себя и михайловским и тригорским изгнанником. Он как бы хотел этим сказать, что в годы ссылки Тригорское стало для него вторым домом. Он писал П. А. Осиповой: «Вспоминайте иногда Тригорского (т. е. Михайловского) изгнанника — вы видите, я, по старой привычке, путаю наши жилища».
Пушкин даже письма просил присылать ему по адресу: «Её высокородию Парасковье Александровне Осиповой, в Опочку, в село Троегорское, для дост. А. С.».
Прасковья Александровна Осипова с семьёй жила в Тригорском постоянно. Имение было богаче Михайловского, хозяйство велось здесь исправнее. Всё заводил ещё отец Прасковьи Александровны — А. М. Вындомский. При нём и понастроили на усадьбе большинство амбаров, сараев, конюшен, изб для «людей».
Стояли эти строения все вместе — «в одну улицу», в конце которой гляделся в зеркало большого пруда господский дом. В тихой воде ясно отражались белые рамы окон с кисейными занавесками.
Пушкин в шутку окрестил жилище Осиповых-Вульф «тригорским замком», хотя тригорский дом меньше всего походил на замок. Был он приземистый, одноэтажный, длинный, в тринадцать окон по фасаду, очень простой, обшитый некрашеным тёсом. Снаружи напоминал не то манеж, не то сарай. Он и не предназначался под барское жильё; раньше в нём помещалась полотняная фабрика. Но в начале двадцатых годов XIX века Прасковья Александровна вздумала перестраивать свой старый, обветшавший дом (он стоял по другую сторону пруда, на опушке парка), перебралась на время в пустующую фабрику, да там и осталась. А чтобы придать благообразие своему новому жилищу, приказала украсить его фронтонами с деревянными колоннами.
В тригорском доме насчитывалось десять комнат. Одну занимала сама владелица, в других размещались столовая, гостиная, спальни барышень, кабинет Алексея Вульфа, библиотека, классная комната, девичья. Комнаты были удобные, уютные, обжитые.
В столовой — «зале» — стоял большой стол, окружённый стульями, в углу хрипели часы, на стенах висели потемневшие картины. В гостиной — круглый стол, стулья, кресла с накладными подушечками, переносные столики, фортепьяно с подсвечниками на нём, на окнах портьеры, на полу ковёр. В библиотеке в старинных шкафчиках чёрного дерева и «под орех» — множество книг и журналов.
Настенные зеркала, каминные часы, всевозможные безделушки, статуэтки, сувениры, альбомы дополняли обстановку весёлого и светлого тригорского дома. Везде царили чистота и порядок. Всё было прибрано, перетёрто, начищено проворными руками крепостных Акулек, Палашек, Дунек.
Простоял «тригорский замок» до 1918 года. Теперь он вновь отстроен. В нём разместился музей, который знакомит с историей Тригорского, его жизнью, его обитателями тех лет, когда бывал здесь Пушкин.
Обитатели «Тригорского замка»
Семья Осиповых-Вульф была большая: сама Прасковья Александровна, её дети от первого брака — Анна (Анета), Алексей, Евпраксия (Зизи, Зина), Валериан и Михаил Вульфы; дети от второго брака — Мария и Екатерина Осиповы; падчерица Александра Осипова (Алина). Иногда наезжали в Тригорское племянницы Прасковьи Александровны — две Анны — Анна Петровна Керн и Анна Ивановна Вульф (Нетти).
Хозяева не чуждались гостей. В доме бывало многолюдно, оживлённо, весело.