И что после поездок верхом иногда велит своему человеку отпустить лошадь одну, говоря, что «всякое животное имеет право на свободу».
Уже из Жадриц неутомимый «ботаник» отправился в Святогорский монастырь — «искать истины при самом источнике». Но после беседы с игуменом Ионой понял: как ни вертись, поводов для «арестования» Пушкина не найти. И несолоно хлебавши возвратился в Новоржев, оттуда в Бежаницы — отпустить за ненадобностью фельдъегеря, а затем и сам убрался восвояси.
К рапорту по начальству Бошняк приложил неиспользованный открытый лист № 1273 и оставшиеся неистраченными 51 рубль 70 копеек казённых денег.
Результатом «исследования» Бошняка была его «Записка о Пушкине». Заключая её, шпион вынужден был признать, что Пушкин «…не может быть почтен, — по крайней мере, поныне, — распространителем вредных в народе слухов, а ещё менее — возмутителем».
Бошняк провёл своё «исследование» так скрытно и ловко, что Пушкин даже не заподозрил о том, какая опасность ему угрожала. Так никогда и не узнал поэт о шпионских розысках мнимого ботаника. Всё кануло до времени в омут III Отделения.
«Я теперь во Пскове»
В те дни, когда по Новоржевскому уезду рыскал Бошняк, Пушкин вместе с Языковым выехал во Псков. Выехал не только проводить приятеля. В губернском городе у него имелись неотложные дела.
Приехав во Псков, остановился Пушкин у знакомого — Г. П. Назимова. Небольшой деревянный дом, принадлежавший Назимову, стоял на углу Сергиевской и Застенной улиц. Когда-то весь древний Псков окружала высокая и крепкая каменная стена. И улица, протянувшаяся вдоль неё, получила название Застенной. Дом Назимова простоял до Великой Отечественной войны. Мемориальная доска на нём гласила, что здесь в 1826 году останавливался Александр Сергеевич Пушкин.
Во времена поэта губернский город Псков был почти весь деревянный. Каменных домов насчитывалось немного — сотни полторы. Имелось в городе несколько льняных и кожевенных заводиков да на десять тысяч жителей — два училища. А вот церкви, церквушки, часовни и питейные заведения попадались чуть ли не на каждом шагу. Городок был тихий, сонный, весь в зелени.
Только древний Кремль на крутом берегу красавицы Великой, полуразрушенные каменные стены, башни и другие памятники старины напоминали о былой славе «младшего брата господина великого Новгорода».
В годы михайловской ссылки Пушкин неоднократно бывал во Пскове.
Осенью 1824 года, не успел он приехать в Михайловское, сразу вызвали во Псков. Вызвал губернатор барон фон Адеркас. Встреча состоялась в «присутственных местах». Это длинное каменное здание тянулось тогда из конца в конец по краю большой базарной площади.
До своего губернаторства Адеркас служил в полиции. Он дело знал. Тотчас заставил Пушкина дать подписку в том, что поэт обязуется «…жить безотлучно в поместии родителя своего, вести себя благонравно, не заниматься никакими неприличными сочинениями и суждениями».
Приезжать в Псков Пушкину не возбранялось. И он приезжал. «На днях, увидя в окошко осень, сел я в тележку и прискакал во Псков. Губернатор принял меня очень мило».
Хитрый, ловкий служака, Адеркас внешне держался с Пушкиным весьма любезно — приглашал его к себе и даже (великая честь!) просил исправлять свои собственные «стишки-с».
Губернаторский дом, где жил Адеркас, не сохранился. Он стоял недалеко от древней Покровской башни на берегу Великой. Обширный сад, окружавший дом, подходил к самой реке. Летом в саду принимали гостей.
На вечерах и приёмах Адеркаса Пушкин встречался с губернским «обществом».
Здесь видел он и тех псковских барышень, о которых с досадой писал в черновиках «Онегина»:
К самому Адеркасу и его административным талантам Пушкин тоже относился весьма иронически. Сохранилось предание, что однажды поэт вместе с «опекуном» своим Пещуровым ехал из Михайловского во Псков. Переезд был нелёгким — дороги плохие. На последней почтовой станции перед Псковом, в Черехе, ожидая лошадей, путешественники проголодались. А съестного не нашли. Тогда Пушкин сочинил на губернатора стихи: