Камеры и микрофоны окружили машину. «Они живые», — думал он, глядя на них.
На заднем сиденье жена обнимала Бобби.
— Привет, мам, — сказал Бобби, как будто они виделись только вчера. Словно бы ничего особенного не произошло. Туда. Обратно. Какая разница. Просто еще один день. Короткая передышка перед тем, как все снова изменится.
— Куда? — спросила госпожа Брофи.
Машина стояла на месте. Во все окна заглядывали лица. Мистер Мерден. Кто им теперь был нужен? Он или его сын? Мистер Мерден.
Бобби просунул голову между передними сиденьями. Он обернулся, смотря на сына. Тот рассматривал госпожу Брофи.
— Ты кто? — спросил он.
— Я из Ассоциации помощи невинно осужденным.
— А… — Бобби глядел на нее в упор потемневшими глазами. — Как тебя зовут, черт возьми?
Жена захихикала.
— Попридержи язык, — сказал он.
— Друзья до первой беды, — заметил Бобби, откидываясь назад.
«Неплохо», — подумал он.
Камеры и микрофоны облепили машину, барабанили в окна. Все звуки доносились неясно. Мистер Мерден. Куда бы он ни глянул, везде были они. Так и лезли внутрь.
Госпожа Брофи стояла на месте, никуда не торопясь.
— Поехали, — сказал он, глянув на нее.
Она тотчас исполнила его просьбу. Щелкнула ручкой передач. Стала осторожно протискиваться вперед, тесня микрофоны и камеры, которые не желали убираться с дороги. Они двигались вместе с машиной, но так, чтобы не попасть под колеса. Машина газанула. Тогда они посторонились. Остались позади, глядя им вслед.
Он обернулся. Бобби и жена смотрели в заднее окно на сжимающиеся вдали камеры и микрофоны. Он взглянул на госпожу Брофи, смотревшую в зеркало заднего вида. Как она здесь оказалась? Всегда какие-то загадки. Возит преступников. Кем она себя считает? Кого она в действительности пытается спасти? Миссионерка.
Он пытался поговорить с Бобби. Но Бобби не слушал. В голове у Бобби был план. Ему было девятнадцать лет. Много разных дел. Планы. Ему нужно было повидать людей. Компанию приятелей, которые навещали его там. Они не боялись ходить к нему в тюрьму. Его дружки. Женщина. Робин ее звали. Бобби встречался с ней несколько лет. Он был к ней добр. Женщины любили Бобби. Он ни одну и пальцем не тронул. Планы и действия. Много действий. Его тело жаждало движения. Только и всего. Он недолго там пробыл и потому не имел времени подумать. Он успел только обозлиться. Он им покажет. За четырнадцать лет ты изживаешь все планы. Ты их теряешь. Другие люди строят за тебя планы. А ты превращаешься в ничто. Никому ты не нужен. О тебе забывают. И ты забываешь.
— Новый холодильник, — сказал Бобби. Он ел что под руку подвернется. В спешке. Схватил кусок жареной свинины. Съел его. А теперь вот пил молоко из пакета.
— Возьми стакан, — сказала жена.
Открыв буфет, она достала стакан и протянула ему. Бобби не взял. Даже не взглянул на нее. Она грохнула стаканом об стол и вышла. Работал телевизор. Зазвонил телефон. Все вместе.
Бобби закрыл пакет и поставил его обратно в холодильник. Захлопнул дверцу. Взглянул на него.
— Тебя опять посадят, — сказал он ему.
Бобби покачал головой:
— Ни за что. — Пошевелил плечами. Покрутил головой. Мышцы затекали от постоянного лежания и стояния. В одном и том же положении.
— Ты сам себя посадишь.
— Ты в это веришь?
— Я не верю, я вижу.
— А, мне плевать.
Он встал со стула, и Бобби насторожился.
— Ах, тебе плевать.
Бобби молчал, глядя в пол и слегка опустив плечи.
— А что еще делать? — спросил он тонким мальчишеским голоском.
От такого вопроса у него самого осекся голос.
— Найди себе работу.
— Работу! — Бобби поднял на него нервный взгляд. — А что это такое?
Он сделал шаг вперед. «Дурак», — подумал он. Ему это не нравилось. Не нравился голос Бобби.
— Ты же богатый. Зачем мне работать? — Теперь он смотрел хитро. Непочтительно. — Взять тебя. Ты невинно осужденный. Я видел по телевизору. — Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — И взять меня. И я невинно осужденный. И я тоже. — Он беззащитным жестом прижал обе руки к груди. Он стоял неподвижно. Как вкопанный. — И я тоже.
Вот и все. И он ушел. Вот так. Вышел, грохнув дверью. Камеры и микрофоны снова были там. Бобби задержался на пороге и произнес речь о том, как его невинно осудили.
Ему стало тошно. Он подошел ближе к двери, чтобы послушать. Он стоял у двери и сквозь рифленое стекло смутно различал движение.