Он взял собаку на руки, и она лизнула его в лицо. Неплохо. Ему понравилось.
Глава 2
— Возможно, не сразу, но вас полностью оправдают. Вам предстоит лишь определить способ правовых действий. Вам выплатят компенсацию.
Он смотрел на адвоката. Его слова заслуживали внимания. Ученые были слова.
— Вы хотите быстрее и меньше денег или дольше, но больше денег?
Он хотел денег для дочери, Джеки, и для внучки, Кэролин. Выкупить их из дома Уиллиса. Спрятать их где-нибудь подальше от этого паразита. Мерзавца Уиллиса. Быстро. Он хотел быстрее.
— Я должен кое о ком позаботиться.
Адвокат кивнул:
— Вы должны заботиться о жене.
— О внучке.
— Да, и о внучке. Вот кто нуждается в заботе, верно? Нам следует все предусмотреть. Назначить опекунство. Вы мне уже что-то говорили об этом. Как поживает ее отец?
— Не знаю.
— Он не в ладах с законом. Это проблема, так?
Он ничего не сказал. Ничего не подтвердил.
— Я ведь тоже рос по соседству, не забывайте. Муж Джеки часто распускает руки. Мне это известно. Уиллис Мерфи. Я не раз встречал его в суде. Мы постараемся оградить ее от него. Я могу обратиться за судебным запретом. Для этого потребуется согласие Джеки.
Это не его дело. «Это не твое дело», — хотел он сказать. Но не этому человеку. Не адвокату.
— Я не хочу отдавать деньги Уиллису Мерфи. Мы с вами знаем, что с ними будет. В любом случае положите деньги в банк на имя внучки, а опекуншей назначьте дочь.
— Он их у нее отнимет.
Адвокат молча смотрел на него. В руке у него был карандаш, который он старался держать ровно, точно на уровне галстука.
— Вы ему не позволите. Присматривайте за ней, когда получите деньги.
— Он тоже их получит.
— Если они останутся вместе. Если он найдет себе адвоката. Тогда придется с ним делиться.
Адвокат отшвырнул карандаш, со стуком покатившийся по столу. Он покачал головой. Сложил руки на груди. Затем встал, положил руки на бедра и взглянул в большое окно с видом на город. Деловой центр. Здания, сплошь состоящие из окон, за которыми сидят люди или ходят, нося бумаги. Сотни людей. «Джеки», — прошептал он. Галстук криво торчал из идеально сидевшего пиджака.
— Вы выросли вместе.
Адвокат перевел взгляд на него.
— Почти. Я жил на стыке улиц. Знаете ведь, какие там улицы. На границе двух улиц. Я помню, она была милой девочкой.
Он наблюдал за лицом адвоката, пока на столе не зазвонил телефон. Они оба уставились туда.
— Что делать с Уиллисом? — спросил адвокат.
Он встал и потер замерзшие руки. Кровь в его теле текла медленно. Что-то было с сердцем. Оно работало с перебоями. Но он ни за что не признался бы в этом ни одной живой душе. В тюрьме он перенес два сердечных приступа, о которых никто не знал. Даже жена. Никто тут не знает, что с тобой, пока ты там. Если только ты сам этого не хочешь. Если сам не скажешь. Но тогда все утряслось. Одна сторона его тела вдруг онемела, как будто кто-то щелкнул выключателем. Правая рука и нога отнялись. А затем правый глаз. Ослеп. Но вскоре все прошло. Его обследовали. Совали в него зонды с крохотными камерами. Прямо в сердце. Сказали, что ничего нельзя поделать. И правда, что они могли предложить? Разве заставить его есть еду со вкусом бумаги. Врачи все говорили, говорили. Сначала один, потом второй. Он не слушал их разъяснений.
— Вам холодно?
Покачав головой, он вытер холодный нос большим пальцем.
— Мы этим займемся, — сказал адвокат. — Я доведу дело до конца.
— У меня нет денег.
— Не беспокойтесь. Заплатите, когда правительство выдаст вам компенсацию.
— Нет. У меня нет денег.
— Для себя?
Он кивнул.
Сунув руку в карман, адвокат вытащил пачку двадцаток.
— Сколько вам надо? — Он улыбнулся. У него была хорошая улыбка. Хорошее лицо. В нем не чувствовалось подвоха. — Я запишу это в ваш счет.
Камеры и микрофоны исчезли. Они интересовались им как-то странно, будто по необходимости. А в общем, им не было до него дела. Он задумался о них. Их лица. Они ему уже запомнились. Наверное, они жили своей жизнью. Жили второпях, вечно занятые, стремясь всегда быть в курсе. Это придавало им ощущение собственной значимости. Заезд на красный свет. Отец, бывало, так говорил, глядя на несущиеся с ревом машины, спешащие на красный свет. Камерам и микрофонам нет дела. Им всего лишь нужно заполнить газеты словами, а телевизоры — кадрами. Такая у них работа. Но не только. Они чего-то от него хотели. Что-то отнять. Урвать первыми. Это вызывало у него желание потереть руки, проверить, не сыпанет ли что-нибудь из них. Кроме грязи.