Мы ехали по Московской улице, мощенной брусчаткой, разыскивая штаб армии. Наконец нам повезло и один из проходивших командиров, подсказал как и куда нужно проехать. Только это оказались тыловые службы не нашей, а 19-й армии. Хорошо, что разобрались и нас наконец отправили по адресу, где мы нашли нужных людей. Пришлось долго и нудно объяснять для чего мне необходимо утверждение заявки и чего я хочу добиться в конце. Но все же вопрос решился, особенно после того как поняли основное — я беру не у них, а на складах мобрезерва. А раз не свое так и не жалко.
Из Дорогобуша нас отправили в штаб фронта под Вязьму. Требовалась еще одна виза, да и свои дела поднакопились. В районе железнодорожной станции Издешково в полосе дополнительной линии обороны уже Резервного фронта у моста, на Минском шоссе увидел позиции морских орудий на забетонированных площадках. Перепутать их с армейской артиллерией не возможно, уж очень характерные обводы. А снующих вокруг матросов тем более ни с кем не спутаешь. Получается это те самые башенные системы Б-13 и Б-24, о которых мне говорили начинающие строители бронепоездов. Вот и умничай после этого отрицая наличие корабельных стволов под Москвой, даже немного стыдно стало перед комсомольцами. Без особого труда узнал, что это особая артиллерийская группа ВМФ из четырех батарей 130-мм орудий и трех батарей 100-мм. С режимом секретности тут явно дела обстоят не очень хорошо, о чем свидетельствовали и следы налетов немецкой авиации. Пушки еще не вступили в бой, а враг уже точно знает их численность и расположение. Имея такую информацию и готовя наступление я бы точно направил танки другой дорогой, обходя укрепрайон. Может на этом и строится расчет командования.
В Вязьме потолкался среди штабников, узнавая последние новости. Оказалось, что расформировывается Центральный фронт, а его части передаются Брянскому, специально созданному две недели назад по указанию Ставки Верховного Главнокомандования для укрепления Западного направления, трещавшего под ударам Гудериана. Жуков готовит операцию по ликвидации Ельнинского выступа, для чего усиливаются 24-я и 43-я армии. Кроме того, в случае успеха, наступление планируют поддержать и развить части других фронтов. Узнал и неприятное, рассказанное под большим секретом. Оказалось, что участились случаи перехода красноармейцев на сторону противника. В иные дни не досчитывались до сотни бойцов по всему фронту, и это с учетом того, что такие факты пытались скрыть, занося дезертиров и перебежчиков в списки без вести пропавших. Самым неожиданным оказалось, что среди их числа были и командиры РККА, особенно сильно это отмечалось в намечающихся котлах. Перевербовать их немцам не составляло ни какого труда, после чего они вместе с окруженцами переходили линию фронта. За короткое время наши тылы оказались буквально напичканы вражескими шпионами. Штабисты в растерянности говорили, что не знают уже кому можно доверять. Складывалось впечатление, что наши планы и приказы оказываются у противника раньше, чем доводятся до своих частей. Верить в это не хотелось, но уже общеизвестным стал факт задержания штабного работника несшего целый планшет документов прямиком к немцам. Как одну из причин усиления дезертирства называли боязнь старших командиров передовой. Ужас вызванный возможностью оказаться в плену приводил к тому, что некоторые деятели стремились как можно скорее положить личный состав в бессмысленных атаках на какой-нибудь ни чего не значащий, в оперативном плане, опорный пункт немцев, и с чистой совестью убыть в тыл на переформирование. Слушать такое было больно и неприятно, но и не верить людям, которых знал давно, я тоже не мог.
В разведотделе, меня познакомили с хмурым, наголо бритым командиром с петлицами военного инженера 2-го ранга, которого вместе с десятком красноармейцев, я должен был сопроводить до нашего лагеря под Юхновым. Что бы не задавал лишних вопросов, но ориентировался в ситуации, мне пояснили, что это командир первого Белорусского партизанского отряда особого назначения Линьков. Псевдоним "Батя". Через две недели ему в составе группы в полсотни человек предстоит выброска в глубоком тылу противника. Сейчас он с частью отряда, следует в наш лагерь, обустраивается и ждет прибытия остальных бойцов со снаряжением. Наша задача, точнее Старчака, подготовить их к ночным прыжкам и при необходимости провести занятия по другим дисциплинам. Курирует их центральный аппарат НКВД так, что с расспросами не лезть, просьбы выполнять быстро и ограничить общение с другими курсантами.