Знакомых у меня здесь было не много, поэтому сразу пошел в штабную землянку, что бы доложиться о прибытии. Дежурный на мой счет ни какими указаниями не располагал, так, что пришлось звонить в штаб фронта. Там информацию приняли к сведению, сказали, что свяжутся позже и дали время на приведение себя в порядок. Последнее было особенно актуально, за последние дни я и спал-то не раздеваясь, да и на брюхе пришлось по земле матушке поползать. Нет, для полевых условий я выглядел даже опрятно, но показываться в таком виде в штабе, имея возможность переодеться, было бы не совсем правильно. Народная мудрость гласит: «Вспотел или замарался — покажись начальству». Однако сейчас другая ситуация, возможен вызов на ковер с непредсказуемыми последствиями, мне конечно намекнули, что скорее всего с приятными, но кто его знает, вдруг ситуация резко изменится или моча кому-нибудь в голову ударит. Лучше не рисковать, а то получится как в анекдоте «…, а ты почему в шляпе?»
Павел доставил меня под Юхнов на один из четырех наших аэродромов базирования, рядом с селом Климов Завод, что живописно растянулось вдоль дороги на Вязьму. Место во всех смыслах замечательное, бывшие земли князей Юсуповых, с прекрасной природой и отличными видами, на большой пятикупольный Храм Иконы Смоленской Богоматери, пруд в центре барского, сильно заросшего липами, сада и речку, протекающую на окраине. Передо мной встал выбор, проехав двадцать пять километров через Юхнов, вернуться на берег Угры, где в лесах был разбит наш учебный лагерь или, наплевав на все, сразу ехать в Вязьму, до которой всего сто с небольшим километров. Победило желание нормально помыться и переодеться в чистое, к тому же необходимо узнать последние новости, что бы хоть как-то ориентироваться в сложившейся обстановке. А самым решающим аргументом стало то, что к нам на базу шел трехосный «ГАЗ-АА» с грузом. Отказавшись от места в кабине, я перебрался, через разукрашенный зелеными и коричневыми маскировочными пятнами борт и устроился на мягких мешках.
Ехал и, расслабившись, смотрел, как вдоль всей дороги на Юхнов навытяжку стоят высокие сосны и разлапистые ели, выделяясь золотистыми стволами среди многочисленных островков светлых берёз. Движение было не очень активным, а вот когда выбрались на мокрый после дождя асфальт Варшавского шоссе, то встречных и попутных машин значительно прибавилось. Доехав до столбика с цифрой «210» сворачиваем на проселочную дорогу, с ровной, накатанной колеей. Через пять минут машина останавливается у КПП, еде дорогу преграждает положенное поперек бревно. К нам неторопливо, полный достоинства подходит курносый, белобрысый красноармеец с винтовкой за спиной. Водителя он, очевидно, знает, а меня видит впервые.
— Пароль? — произносит он старательно бася.
Показываю документы, о том, что я отношусь к руководству данных курсов, боец не знает, так как на задание я улетел, толком не успев даже побывать на новом месте, не говоря уже о знакомстве с личным составом.
Парень небрежно берет их, читает и кладет к себе в левый карман гимнастёрки, а из правого достает плоский жестяной свисток, какие бывают у волейбольных судей, и условным свистом, подает сигнал старшему наряда или разводящему. Через некоторое время на дорогу из-за кустов выходят еще двое.
После доклада дежурного и короткого совещания объявляют решение;
— Отведем вас в штаб. Возьмите пока свой документ.
Шофера, после осмотра машины пропускают дальше, а мы несколько минут идем по мягкой, усыпанной еще прошлогодней листвой дорожке. Где-то в отдалении, со стороны Мальцевского аэродрома, шумят гоняемые на холостых оборотах моторы наших самолетов, но их гул не может заглушить щебетания птиц, радующихся новому дню. Через редколесье выходим на поляну, где колесо к колесу стоят сразу три походные кухни, и суетятся повар с дежурным нарядом. Лагерь уже просыпается, хотя команда "Подъем" еще не прозвучала. Когда нам определялось место дислокации, то я почему-то решил, что курсанты будут жить в щитовых домиках пионерского лагеря, но Старчак поступил по-другому, сразу приучая бойцов к походным условиям. За две недели моего отсутствия были отрыты землянки, установлено несколько больших палаток и даже десяток шалашей, красноармейцы на практике отрабатывали навыки обустройства в тылу противника. Остановившись у входа в одну из малых землянок старший наряда, оправив форму, спускается для доклада.