В подъезде бабуля тяжело оперлась на ее руку, но все-таки преодолела несколько пролетов, отделяющих их от квартиры на втором этаже.
– Хорошо, что не пятый, – традиционно заметила она. – Дом-то хоть и обкомовский, но без лифта.
Дверь в квартиру – просторную четырехкомнатную квартиру добротного, действительно «обкомовского» дома – оказалась приоткрытой. Лера встревожилась.
– Ба, ты что, уходя, дверь забыла запереть? – спросила она, чувствуя холодок под ложечкой. Забывчивостью бабуля не страдала.
– У меня, слава богу, не маразм, – с достоинством ответила старушка. – И Альцгеймер у меня пока еще не поселился.
– Бабуля, постой тут, я посмотрю, – почему-то шепотом сказала Лера и, толкнув дверь, вошла в темнеющий перед ней прямоугольник коридора. Влажной от страха рукой она нащупала на стене выключатель, вспыхнул свет, озарив пространство, заполненное антикварной мебелью, и Лера на цыпочках сделала несколько шагов и заглянула в гостиную.
Здесь царил разгром. Открытые шкафы и ящики комода щетинились каким-то тряпьем. Пол был засыпан бумагами и книгами, сброшенными с книжных полок, секретер вскрыт. Лера опрометью бросилась в другие комнаты и с ужасом убедилась, что неизвестный злоумышленник, пробравшийся в бабушкину квартиру, похозяйничал и там. Из гостиной раздался тихий стон. Посредине разгрома, приложив руку ко рту, стояла бабуля, которая повернулась на внучкины шаги и начала тихо оседать на пол в глубоком обмороке.
Проводив «Скорую», Лера в глубокой задумчивости вернулась в гостиную. Бабуля после сделанного ей укола спала, по-детски подложив ладони под щеку. Лера подняла с пола старую шаль, любовно связанную крючком. На каком-то этапе своей жизни бабуля увлеклась вязанием. Ниток тогда в продаже особо не было, доставать их дед категорически отказывался, поэтому бабуля приспособилась покупать в ортопедической больнице шерстяные пояса от радикулита, распускала их, сматывала в клубки тонкую чистую овечью шерсть и вязала ажурные шарфы и шали, которые раздаривала знакомым.
Самую первую шаль, немного кривую, с перепутанным в нескольких местах узором, она оставила себе, и Лера, ночуя у бабушки с дедом, иногда накрывалась этой тонкой невесомой вязью, напоминающей сплетенные вместе снежинки. Шаль была огромная, белая, действительно напоминающая снежное покрывало. Сейчас на ней отпечатался след чьего-то грязного ботинка, и Лере стало так ее жаль, словно шаль была живая и ей могло быть больно.
Набрав номер Олега, она тихо, чтобы не разбудить бабулю, рассказала ему о случившемся, мимолетно отметив, что муж почему-то запыхался.
– Олежек, я переночую у бабули, ладно? Мне тут надо все прибрать. Такой разгром, смотреть страшно. Да и вообще не хочу ее одну оставлять. Давление, конечно, сбили, но вдруг ей ночью плохо станет. Мне так спокойнее.
– Конечно, оставайся, – как всегда покладисто согласился Золотов. – Я пацанам обещал кино с ними посмотреть, «Властелин колец», так что мы и без тебя прекрасно проведем время.
– Ты чего, бежишь откуда-то? – спросила Лера, которую вдруг встревожило тяжелое дыхание мужа.
– Да по лестнице я поднимаюсь. Лифт опять не работает. А в мои солидные годы девятый этаж – это тебе не шутки.
– А куда ты ходил? – удивилась Лера. – Ты же говорил, что дома будешь.
– В киоск бегал, за сигаретами. Знакомого встретил, зацепились языками, зашли в «Погребок» пива выпить. Вот, возвращаюсь. Ты не волнуйся. Ухаживай за бабушкой, у нас все нормально будет.
Часа два Лера убирала последствия разгрома, по ходу обнаруживая новые и новые вещи, памятные с детства и не тронутые непонятным грабителем. Кто влез в квартиру? Этот вопрос мучил ее больше всего.
Конечно, в четырехкомнатных элитных хоромах было чем поживиться. В свое время их получил дед – дважды Герой Социалистического Труда, легендарный не только в их области, но и по всей стране председатель колхоза-миллионера «Родина» Иван Рокотов. Дед обеспечивал самые высокие надои и умопомрачительные урожаи. Его колхоз кормил всю область, легко перенося и массовые посадки кукурузы, и возведение свиноферм, и заоблачные нормы по молоку.
В семидесятые годы дед придумал, что в колхозе нужно построить птицефабрику. Съездил в обком, в министерство сельского хозяйства, и везде получил отказ. Мол, у тебя и так хозяйство немаленькое, перебьешься. Но отступать не стал. Две птицефабрики на колхозной земле он возвел в рекордно короткие сроки – за одно лето, – пригласив на работу шабашников со всего Союза. И только когда его выписанные из Воронежа элитные куры дали первые яйца, сообщил об этом «наверх».