Я не понимаю. Он должен был бы обрадоваться этим доказательствам и немедленно начать действовать. Но вместо этого он спокойно сидит и смотрит на документы. Мне хочется хорошенько его тряхонуть.
— Мистер Редмон, он невиновен. Он не сделал ничего плохого. Он никогда бы не сделал ничего подобного. Он — хороший человек. Позвоните им, — прошу я. — Просто позвоните. Пожалуйста.
— Роберт, сядь, — говорит он, смотря на меня снизу вверх.
— Вызовите Стивена. Спросите его. Обыщите его дом. У вас уже есть все необходимые доказательства. Вы не можете бездействовать.
Мистер Редмон опирается локтями на стол, прижимает рот к переплетённым пальцам, а потом кладёт на них подбородок.
— Роберт, ты так пылко выступаешь в его защиту. Уверяю тебя, я передам это полиции. Но ты должен мне честно признаться, какие отношения связывают тебя и мистера МакНелиса.
— Мы — друзья, — отвечаю я слишком быстро. — И всё.
— Роберт, я не вчера родился. Полагаю, что ты в курсе, что мы уже говорили с мистером МакНелисом о времени, когда он был с тобой наедине.
Я качаю головой, отчаянно пытаясь заставить его поверить в мою ложь.
— У него в телефоне твоя фотография. И вчера на его телефон был звонок с твоего мобильного номера. Я спрошу тебя ещё раз: у тебя были отношения с мистером МакНелисом?
— Нет, — отвечаю я твёрдо.
— Роберт, — он тяжело вздыхает. — Полиция вызовет тебя в качестве свидетеля. Я так понимаю, что у них есть веские доказательства, что в субботу вечером ты был с ним.
От шока у меня пропадает дар речи. Он лжёт. Должно быть, он лжёт.
— Роберт, ты не сможешь его защитить. Он — взрослый мужчина. И он не оправдал оказанное доверие. Он злоупотребил властью своего положения, чтобы воспользоваться...
— Он ничем и никем не пользовался.
— Он использовал свою власть, чтобы...
— Я сам хотел быть с ним, — резко говорю я. — Это я не давал ему прохода.
Внезапно до меня доходит то, что я только что сказал, но ничего уже поделать нельзя. Слишком поздно.
— Никто не заставлял меня делать что-то против моей воли, — говорю я более спокойно. — Я — не ребёнок. И через несколько месяцев я заканчиваю школу и всё это станет совершенно неважным.
Меня прижимает вниз тяжестью сделанного только что признания, и я беспомощно сажусь.
— Мистер Редмон, вы должны понять, что вы не... он не... — не знаю, как до него донести.
Мистер Редмон откидывается на спинку кресла и проводит ладонью по лицу.
— Хорошо, — говорит он и поднимается. — Подожди здесь несколько минут. Ладно?
Он возвращается уже с мистером Хафом. У того в руках бланк. Он говорит, что я должен дать показания.
Глава 45
Эндрю
Когда меня выпускают, журналисты двух из четырёх местных телестанций уже караулят меня за воротами тюрьмы. Они преследуют Майю, меня и моего адвоката всю дорогу на пути к машинам, выкрикивают вопросы, но не получают ответы. Майя командует нами, локтями расчищает себе путь среди журналистов и деловым тоном велит мне пошевеливаться.
Когда мы выезжаем на улицу с односторонним движением, в глаза бросаются расположенные по сторонам рекламные объявления агентств, которые профессионально занимаются поручительством под залог. Их просто десятки на каждом квадратном метре. На мгновение задумываюсь, услугами которого из них воспользовалась Майя. Мне кажется, что я попал в кошмар и не могу проснуться. Из окна машины наблюдаю за проносящимся мимо грязным городом. Хочу домой.
— Кики с няней, — говорит Майя, включая указатель поворота при выезде на федеральную автостраду. — Она не знает.
Я воспринимаю эту информацию молча.
— Твою машину я забрала сегодня утром. До школы меня подвезла Карен, соседка.
Чувствую на себе взгляд Майи. Замечаю, что на неухоженных островках вдоль автострады зацвели ранние дикие цветы. Пытаюсь вспомнить их названия: мясно-красный клевер, мак-самосейка, индийская кисточка, василёк.
— Звонила учительница, одна из твоих друзей. Кажется, Дженнифер. Она попросила передать тебе, что позаботиться о твоих уроках.
Мои уроки. Мои ученики. Забавно. Если бы кто-нибудь мне рассказал, как закончится моя карьера учителя — снятие отпечатков пальцев, моё фото в профиль и анфас и приказ подрочить в отдельной комнате, чтобы потом сфотографировать мой эрегированный пенис, — я бы рассмеялся. Это был сплошной абсурд. Я почти отказался. Они не смогли бы меня заставить. Но мне стоило попытаться только из-за одной возможности доказать, что ту фотографию отправил не я и что пенис на том фото не мой. Офицер снял с моих запястий наручники и вручил журнал «Boys’ Life». «Boys’ Life»! До сих пор слышу его смешок за спиной.