Я пишу пояснение и чувствую, как его рука сжимает моё плечо. Поднимаю глаза, и он подмигивает. Что-то внутри меня щёлкает.
***
В пятницу учитель раздаёт полоски бумаги и ещё один комплект головоломок. На его футболке сегодня написано:
ПЛАЧЕШЬ?
НИКАКИХ СЛЁЗ НА УРОКЕ МАТЕМАТИКИ!
Но мне хочется плакать.
В отличии от своих одноклассников я боюсь звонка в 14:30. Я не хочу провести две недели, дежуря у кровати умирающего. Я не хочу открывать подарки под большой благородной пихтой высотой два с половиной метра —тётя Уитни притащила её к нам вчера. Как я ненавижу это дерево!
«Благородная» — это просто апгрейд. Как блестящие новые бусы, ангелы и снежинки.
Сосна, которую мы с мамой двое суток назад битый час украшали всякой всячиной, собранной со всех рождественских праздников, вернулась в гараж и теперь лежит на бетоне, позвякивая скромными украшениями.
Благородная пихта такая высокая, что курьеру, чтобы её установить, пришлось укоротить верхушку на несколько сантиметров. Прошлым вечером тётя Уитни привезла отца в гостиную, и они украшали новую ёлку вместе с тётей Оливией и всеми двоюродными братьями и сёстрами. Постоянно толкуя о красоте ангелов, мои тёти предались воспоминаниям и рассказали детям о том, как им было весело, когда они маленькими наряжали рождественские ёлки. Так и представляю себе: Оливия и Уитни (на шесть и восемь лет старше моего отца) носят своего маленького братишку на руках, одевают в пижаму с оленями, учат чревоугодничать на Рождество в семье Уэстфоллов.
Мама и я наблюдали за этим молча из кухни, где готовили очередной сборный ужин для всей оравы.
Когда они ушли, мама исчезла в гараже, а секундой позже оттуда донёсся дикий крик. Я был уверен, что её загнала в угол пробравшаяся незамеченной чудовищная крыса или бешенный енот. Я рысью помчался в гараж, но прежде, чем успел прийти на помощь, мама спокойно вышла и закрыла за собой дверь.
— Что? — спросила она меня. И всё. Просто «Что?».
Я выбираю полоску бумаги и читаю первый вопрос.
Сделайте ленту Мёбиуса.
Переворачиваю один конец бумаги и скрепляю его с другим концом липкой лентой из дозатора — мистер МакНелис расставил их вместе с ножницами по всему классу.
Вопрос:
Что произойдёт, если разрезать ленту в центре по всей длине?
Даже не пытаюсь отвечать, и просто разрезаю ленту. Получается одна лента бумаги, но длиннее в два раза.
Откидываю её в сторону и смотрю, что дальше.
Сделайте ещё одну ленту Мёбиуса.
Готово.
Вопрос:
Что произойдёт, если разрезать всю ленту вдоль, на треть отступив от края?
Ответ:
Да мне по фиг.
Беру ножницы и делаю разрез. В руках остаются два соединённых вместе кольца.
Обычно я бы постарался понять, как одно кольцо превратилось в два, но сегодня все мои мысли только о двух кольцах. Вставляю пальцы внутрь каждого кольца и развожу их в разные стороны. Интересно, сколько потребуется усилий, чтобы порвать одно из колец? Нажимаю сильнее.
Оказывается, немного.
Эндрю
Я наблюдаю за Робертом с задней части класса. Он играл со второй лентой Мёбиуса, а теперь занят двумя соединёнными кольцами. Этот фокус отлично подходит для вечеринок и всё ещё приводит меня в восторг, хотя я и понимаю принцип, лежащий в его основе.
Меня расстроило, что Роберт вчера решил работать в одиночку, но, думаю, я его понимаю. Он хотя бы занимался. Я даже несколько раз замечал, как он наблюдал за мной на уроке. Его внимание мне кажется необычным, оно смущает меня и немного льстит.
Я уже привык, что на меня засматриваются девочки, ведь, в конце концов, я всего лишь на шесть-семь лет старше выпускников и девять-десять лет — девятиклассников. Да и учителя-мужчины моего возраста, скажу я вам, само по себе необычное явление в средней школе.
Думаю, девочки получают от меня то, чего хотят от мальчиков-одноклассников, которые ещё не понимают, чего хотят от них девочки — внимание. Так просто! Вот только моё внимание — это часть работы. И если девочки воспринимает его как-то по-другому, если им это помогает чувствовать себя чуточку увереннее, тогда пусть так и будет.
Я уже не говорю о том, что они тратят свои силы не на того человека.
Сегодня Роберт выглядит расстроенным, менее активным, даже злым. Он работает, но его мысли, кажется, в миллионе световых лет отсюда. Я бы с радостью встретился с ним взглядом и подбадривающе улыбнулся, просто, чтобы он знал, что я понимаю.
Но он не смотрит. Он разводит пальцы в стороны и большее кольцо рвётся.