Смех застревает у меня где-то в горле.
— Ты ничего обо мне не знаешь, — говорю я и высвобождаю руку.
Но он цепляется за меня снова, теперь уже двумя руками.
— Хорошо. Извини! Вернись. Я куплю тебе другую бутылку газировки, и, если хочешь, крендель. — Он надувает губы и гладит ладонью мою руку вверх-вниз, как делал это, когда мы только начали встречаться и когда он хотел пойти туда, куда мне не хотелось идти, или чтобы я одел то, что мне не нравилось. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не дёрнуться от отвращения.
— Ты — мой парень. Весь остаток дня мы проведём вместе, хорошо? Только ты и я. И никого больше. Мы сходим в книжный магазин, и ты посмотришь всё, что захочешь. Я даже куплю тебе книгу на Рождество.
— Мне не нужна книга. Мне не нужен подарок.
— Ну, тогда мы просто полистаем книги... вдвоём.
Позже я подумал, что лучше бы он меня отпустил.
Эндрю
Мы добираемся до дома и не понятно, кто из нас больше хочет спать — Кики или я. Включаю «Король Лев» и сворачиваюсь с Кики калачиком на диване. На лицо ей падает прядь тёмных волос. Убираю волосы пальцами, и Кики сильнее прижимает к себе собаку. Я засыпаю с мыслью, что попал в рай, ну или в место, максимально к нему приближённое, куда я вообще в состоянии попасть. Эта мысль оставляет в моём сердце налёт грусти.
Глава 5
Роберт
Для отца это Рождество последнее. В этом-то и проблема. Вот почему тётя Уитни устроила всё это: куча подарков, свежие гирлянды вокруг перил лестницы и дверных проёмов, праздничная музыка во всём доме, зелёные свечи, огонь в камине и игрушечный Санта, покачивающийся в кресле рядом. И пироги. Много пирогов.
Сегодняшний день — день возврата в детство отца, ежегодный ритуал, от которого он не захотел отказываться даже несмотря на то, что в этот день мы с мамой чувствуем себя неловко и напряжённо.
Всё же, должен признать, что выглядит всё очень симпатично и в доме приятно пахнет.
Но никто не подумал помочь нам перевезти отца. Он перемещается сложно и с трудом. Переход с кровати в инвалидную коляску дался тяжело. Ещё тяжелее было вывезти его вместе с кислородным баллонном через входную дверь и пересадить через порог. Я собирал в спальне таблетки отца, когда услышал крик мамы: «Я делаю всё возможное».
Когда я вернулся в гостиную, мама, раскрасневшаяся и готовая разрыдаться, наклонила коляску назад и всеми силами пыталась толкнуть её через порог двери. Тётя Уитни всегда перекатывала коляску через порог, повернувшись спиной вперёд. Думаю, что маме нужно действовать именно таким образом.
Чёрт.
— Мам, погоди, — подбежал я к ней. — Будь осторожна или он упадёт на бетон. Тут ступенька высотой сантиметров семь.
Она жёстко глянула на меня в духе «Не испытывай моё терпение».
Я оттянул инвалидную коляску назад так, чтобы та прошла через дверной проём, потом взялся за раму впереди и поднял. Вместе мы переместили коляску с отцом через ступеньку на тротуар без приключений. Когда колёса коснулись земли, отец поморщился, но ничего не сказал. По-моему, очень разумно.
У тёти Уитни мы сделали то же самое, только в обратном порядке.
— Вы пришли! — восклицает Оливия при нашем появлении на пороге гостиной. Она сидит на полу и наблюдает за детьми, обыскивающими все подарки в попытке найти коробки со своими именами. Она подскакивает и помогает нам усадить отца с коляски на диван рядом с бабушкой. Я обнимаю бабушку. В ответ та едва меня касается.
Бабушка, с дорогой укладкой, строгая вдова-южанка известного врача и тихая глава семейства Уэстфолл, всё ещё живёт в Луизиане. Все эти годы она была со мной добра, но на расстоянии. Она относится ко мне, как к одному из благотворительных учреждений, куда она жертвует свои средства. Мне иногда становится интересно, изменится ли это после смерти отца, будет ли она воспринимать меня последним звеном, связывающим её с ушедшим сыном. И знает ли она, что в этом случае она опоздала на восемнадцать лет.
— Детям сильно не терпится открыть подарки, — говорит тётя Оливия. — Но я им сказала, что мы сначала дождёмся вашего прихода. — Она зовёт тётю Уитни и моих дядей.
Этой части Рождества — обмена подарками — я боюсь каждый год. Несколько лет назад мама решительно воспротивилась обмениваться подарками с дальними родственниками. Это было просто слишком: покупки, расходы. Она попросила их не покупать нам подарки. Сначала я на неё за это обиделся: почему они не должны нам ничего дарить? Они могут себе это позволить.