Каждый раз стирая мои простыни, мама убеждала меня, что это пройдёт, когда я стану старше. Мне с трудом верилось, но простыни стирались, сушились и возвращались обратно на кровать так быстро и так хорошо пахли горной свежестью, что я даже не успевал обдумывать произошедшее.
Отец никогда ничего не говорил. Но однажды вечером мой компьютер не запустился. А мне нужно было кое-что найти, и мама сказала мне воспользоваться компьютером отца. Отец спал в ожидании того, чем занимался каждую ночь напролёт. Он даже тогда вёл активный ночной образ жизни.
Я как раз собирался выйти из аккаунта электронной почты отца и быстро проверить свою почту, когда мне показалось странным, что в папке «Входящие» совсем не было писем. И в папке «Отправленные» тоже. Он постоянно с кем-то переписывался. У каждого в папках всегда есть хоть какие-то письма. А потом я проверил «Удалённые». И нашёл кучу писем, адресованных, большей частью, тёте Оливии, и несколько — тёте Уитни и бабушке.
Из любопытства и с неким чувством страха я открыл первое письмо. Оно было написано тёте Оливии как раз сегодня вечером.
Уитни считает, что ему необходимо сходить ещё к психиатру или, может, как минимум, к психологу, но Кэтрин не хочет ни в какую. Она отказывается его вести к врачам. Меня бесит, что она вас не слушает. В конце концов, вы — врачи. И я начинаю соглашаться с Уитни, что она никудышная мать. Если бы я мог, я бы сам отвёз его. Понимаете, ему двенадцать, и он до сих пор мочиться в кровать. Мне с трудом даётся находиться с ним рядом. В его комнате воняет. Он сам воняет. И я не могу ничего с этим поделать. Мне противен мой собственный сын. Хотел бы я, чтобы он был похож на твоего ребёнка, Лив. И всё эти танцульки хип-хоп, или что он там у себя в комнате делает. Клянусь, иногда я думаю, что он не мой ребёнок.
«Мои уши слышат только крики.
Я не знаю этого человека.
Мои вены леденеют и кровь заливает глаза».
ЛилУэйн, верно?
Глава
11
Эндрю
— Ты можешь приходить в любое время, Роберт.
— Вы уверены? Вы не против? — спрашивает он.
Он выглядит уставшим и разбитым. Я и сам немного устал. Вчера у меня ночевала Кики. Она не могла уснуть и устроилась со мной на диване. Когда же она наконец уснула, то развернулась поперёк, упираясь своими маленькими ножками мне в бок. Каждый раз, как только я погружался в сон, она будила меня тычком в рёбра.
Я улыбаюсь Роберту, подтверждая сказанное:
— Говорю тебе, я не против. Я не был против ни вчера, ни во вторник, ни в понедельник, и я не буду против завтра. Но мне нужно написать планы на следующую неделю. Они должны быть готовы к концу дня. Поэтому, если ты не против, что я поработаю, то...
Я указываю ему на стул, и он садиться. Замечаю, что сегодня он какой-то необычно тихий, и решаю, что планы могут немного подождать.
— Вчера ты не сдал домашнюю работу.
— Да, я знаю. Простите.
И ничего больше.
— Ты сделал вчерашнюю домашнюю работу?
— Немного.
— Роберт, ты хочешь поговорить? Теперь ты знаешь, что я — очень хороший слушатель.
Он качает головой:
— Можно я закончу домашнее задание здесь?
— Конечно. — Я бросаю взгляд на экран своего компьютера. — У тебя до звонка есть двадцать две минуты.
Роберт двигает свой поднос к столу, потом берёт книгу по матанализу из комплекта книг на полке классной комнаты. Мне остаётся только гадать, что происходит.
— Ни хрена себе! — говорит Джен прямо с порога. — Ты не поверишь, что только что случилось!
Она хватается за дверную раму и заглядывает в класс. Я киваю в сторону Роберта.
Джен складывает губы в «Ой!» и машет мне «Иди сюда». Я откладываю свои планы в сторону и, бросив быстрый взгляд на Роберта, который даже не поднимает головы, выхожу в коридор.
Джен говорит низким и возбуждённым голосом, выстреливая очереди из коротких фраз:
— О, Боже! Филип и Лиз только что спалились! Позвонили чьи-то родители и пожаловались. Похоже, что их заметили дети. Кажется, будет большой скандал. Их вызывал к себе мистер Редмон. Филипа только что перевели в среднюю школу. А Лиз в конце года уходит. Все, все судачат об этом.
Она выдаёт всё это почти на одном дыхании, а потом выражение заговорщика на её лице сменяется смущением, и она спрашивает.
— Слушай, этот парень обедает здесь каждый день? — она указывает большим пальцем в сторону открытой двери.
— Это Роберт Уэстфолл.
— Я знаю, кто он. Шустрый ты наш. Почему он зависает с тобой? Втюрился в учителя?