Роберт
— Здесь пахнет дымом, — говорю я тёте Уитни, наливая в стакан молоко.
Она забирает у меня пакет с молоком, проверяет, сколько там осталось, и ставит обратно в холодильник.
— Хорошо спалось?
— Да, — отвечаю я. — Вполне. — Но не долго. Спиногрызы проснулись рано.
В попытке избавится от зажатости потягиваюсь сначала левой рукой за головой, потом правой. Эндрю не единственный, у кого сегодня утром болят мышцы. Но эта боль напоминает мне о прошлом вечере, и я смакую каждое её проявление.
— Прости, что пришлось оставить детей в твоей комнате, — говорит тётя Уитни, добавляя в список покупок молоко. — Не было другого места. Этот дом такой маленький.
Я уверен, что она говорит это, как своё обычное наблюдение, но подтекст, звучащий в подобных комментариях в течение уже нескольких лет, доходит до меня быстро. Все женщины Уэстфолл живут в больших домах, соответствующих их «божественному» статусу врачей (тетя Уэстфолл — неврология; тётя Оливия — отоларингология, причудливое слово из области медицины, связанной с ухом, носом и горлом). Наш дом — для них просто лачуга, которая, ясное дело, не дотягивает до уровня их младшего брата. Я гоню плохие мысли и стараюсь думать о тётушках хорошо.
— Как чувствовал себя сегодня утром отец?
Она качает головой.
— Он борется. Он цепляется за жизнь, используя любую возможность, но... — тетя Уитни тяжело вздыхает и её глаза наполняются слезами. — Он умирает, Роберт.
— Но вы только что сказали, что он борется.
— Я имею в виду, что его внутренние органы отказывают. Осталось совсем мало времени. Он выглядит плохо, и мне хочется верить, что он в полном забытьи и смерть будет просто коротким переходом с этого мира прямо на Небеса, — она слабо улыбается и шмыгает носом. — Ты, правда, не против сходить в магазин?
— Нет, не против.
— Я бы сама сходила, но кто-то должен оставаться с твоим отцом.
Я зверею. Кто-то. Правильно.
— Где мама?
— Не знаю. По-видимому, у неё есть куда более важные задачи, чем оставаться рядом с мужем, — говорит тётя Уитни, добавляет к списку рыбные палочки и вручает его мне. — Сначала забеги в соседний «Холмарк» и посмотри, есть ли у них паззлы. Кто-то сложил последний паззл прошлой ночью.
***
В «Холмарке» я выбираю самый сложный паззл — двухстороннюю мозаику из двухсот фрагментов без каких-либо отметок и подсказок. Надеюсь, что они будут собирать его до своей смерти.
Ненавижу всё, что связано с тобой.
Ого! Я не знал, что мой танец был НАСТОЛЬКО плох.
😊Вы уже забрали Кики?
Открываю в секции замороженных продуктов один из холодильников, достаю три упаковки рыбных палочек и бросаю их в тележку, к пакету с молоком, хлебу и другимпродуктам.
Да.
Чем вы сегодня собираетесь заняться?
Ну, прямо сейчас мы покупаем мороженное.
В «БаскинРоббинс»* или «Колд Стоун Кримери»*?
В «Н-Е-В»* (* прим. пер.: все три — названия магазинов).
Я толкаю тележку на выход из отдела замороженных продуктов и направляюсь к отделу с мороженным.
Эндрю в одной руке держит дочку, а открытую дверь холодильника придерживает бедром. Свободной рукой он перекладывает упаковки с мороженным.
Немного холодновато для шортов, не думаете? Но, хм, симпатичные ноги.
По мне, так очень симпатичные. С лёгким слоем растительности каштанового цвета, как и завитки волос, всегда выглядывающих из воротников его рубашек. Смотрю, как он старается удержать на руках Кики, телефон и мороженное. Эндрю одет в шорты цвета хаки, шлепанцы и толстовку с надписью «Университет Оклахомы». Если бы я его не знал, то принял бы за студента колледжа.
Эндрю читает моё сообщение и слегка морщится. Одной рукой набирает ответ.
??? Ты что? Ясновидящий?
Он улыбается Кики, кладя в стоящую у ног корзину две полукилограммовые упаковки с мороженным, и я, приближаясь, слышу, как он говорит:
— Представляешь, кое-кто думает, что у меня симпатичные ноги. А что ты думаешь?
— Я думаю, что она бы согласилась, если бы ноги не выглядели слегка жутковато, — говорю я, останавливая свою тележку возле его корзины.
Эндрю резко поворачивается в мою сторону. Он глуповато улыбается, и его уши слегка краснеют. Внезапно все мысли о паззлах и о том, что я — гость в собственном доме, улетучиваются.
Кики вертится у него на руках, стараясь меня увидеть, и Эндрю приходится подхватить её, чтобы удержать. Знакомая мне с фотографий малышка держит в руках пятнистую мягкую собаку в летнем платьице. Мощные лапки игрушки затянуты в маленькие белые сандалики.