«Хитрый домик», сиротливый и убогий, и поныне служит кому–то убежищем, но ничто не напоминает о его былой популярности. Современные автомобилисты проносятся мимо, не подозревая о том, что с этим обветшалым строением связана пусть маленькая, но легенда.
С самого детства дорога по Боомскому ущелью вела меня на Иссык—Куль, вначале в пионерские лагеря, затем, после школы, до поступления в институт, я два года работал электриком в совхозе «Оргочер», на южном берегу озера. После окончания института, были командировки в Пржевальск, Кочкорку, Нарын, отдых в санатории «Голубой Иссык—Куль» и доме отдыха «Чолпон—Ата» и каждый раз путь лежал через это ущелье — другой дороги нет.
В настоящее время река Чу, перед Боомским ущельем зарегулирована Орто—Токойским водохранилищем, построенном в 1960 году. На этой плотине, в 70‑е годы, мне, в составе бригады наладчиков, пришлось поработать — в тело плотины мы устанавливали датчики, сигнализирующие о ее состоянии.
Первые годы после переезда в Россию, когда ностальгия особенно донимала меня, я часто вспоминал Боомское ущелье, каждый поворот дороги, каждый придорожный кустик.
4
Однако вернемся к Петру Семенову, его положение было куда хуже моей ностальгии. В одной из тесных котловин экспедиция была вынуждена заночевать. На вершинах ущелья были выставлены казачьи пикеты, так как киргизы могли бы истребить отряд, сбрасывая вниз обломки скал, нависавшие над ущельем. Петр Семенов признается: «Я напрасно старался уснуть в своей палатке под шум водопадов, образуемых Чу. Ночь, проведенная мной в Боомском ущелье, была едва ли не самой тревожной в моей жизни. На мне лежала ответственность за жизнь почти сотни людей и за успех всего предприятия».
На следующее утро несколько часов пути были еще столь же затруднительными, как и накануне, но затем стены ущелья стали раздвигаться и оно превратилось в долину с более мягкими склонами. Всем встречным киргизам переводчики внушали мысль о том, что русские не имеют никаких враждебных намерений, а едут в гости к главному манапу сарыбагышей Умбет–алы с которым представитель из самого Петербурга хочет быть тамыром (другом).
Подъезжая к Иссык—Кулю, отряд очутился среди несметной массы киргизских табунов и стад — пришлось расчищать дорогу среди этой массы животных. А далее, все пространство между рекой Чу, и берегом Иссык—Куля было занято бесчисленным количеством юрт.
Если остановиться на этом месте повествования Петра Семенова, то невольно приходишь к мысли — как же изменился климат! Сейчас здесь не прокормить «несметные табуны и стада». Эта местность с предгорьями на восток вдоль озера километров 40, представляют собой полупустыню, которая вместе с городом Рыбачье, периодически, как в аэродинамической трубе, продувается Уланом (так называется местный ветер).
В ауле уже знали о приближении отряда. Почти все племя сарыбагышей собралось возле аула Умбет–алы на печальную тризну по поводу гибели соплеменников в стычке с Хоментовским. Петру Семенову была приготовлена прекрасная юрта. Когда он уселся на богатые ковры, в юрту вошли брат и дядя манапа с другими почетными лицами, они сообщили, что Умбет–алы нет, но они уполномочены вести переговоры.
Петр Семенов заявил им, что приехал издалека, из столицы России, посмотреть, как живут русские переселенцы на далекой границе и только тут узнал о происшедшем столкновении. Он заявило том, что, по его мнению, между русскими и киргизами должны установиться добрососедские отношения, и что вести «барымты» против русских и их подданных — казахов Большой орды, так легко могущие перейти в войну, соседям не следует. Он гарантировал, что русские первыми никогда не нападали и не нападут на киргизов. Вот почему он приехал к Умбет–алы, с целью стать его тамыром (другом) и просил передать ему подарки.
День прошел в разговорах и угощениях. Семейство Умбет–алы одарило гостя тремя прекрасными конями, таким образом, по киргизскому обычаю, Умбет–алы стал тамыром Петра Семенова.
Далее он вспоминает: «На другой день, 27 сентября, я поднялся в пять часов утра и выехали из аула в сопровождении моего переводчика, казака и двух сарыбагышевских проводников. Мне не терпелось достигнуть одной из главных целей моего посещения западной оконечности Иссык—Куля, а именно, уяснения гидрографических отношений между озером, рекой Чу, и речкой Кутемалды, о которой уже знал Гумбольдт по сведениям, собранным им в 1829 году в Семипалатинске от бухарских и ташкентских купцов. Во время моего пребывания в Берлине (1853 г.) географы полагали, что озеро Иссык—Куль имело сток, но этим стоком одни считали реку Чу, а другие, по распространенным Гумбольдтом сведениям, речку Кутемалды, которая, якобы, выходит из озера и впадает в Чу. Мы доехали в то место, где река Чу, текущая по иссык–кульскому плоскогорью с юга на север, круто меняет свое направление в западное и вторгается в Боомское ущелье.
Таким образом, все разъяснилось! Главная составная ветвь мощной реки Чу, берет начало под названием Кочкора в Тянь—Шанских горах, выходит из поперечной долины в иссык–кульское плоскогорье, но, не следуя естественному уклону, поворачивает на запад в Боомское ущелье. К востоку от этого поворота я увидел болотистую местность, из которой в Иссык—Куль по естественному уклону текла маленькая речка Кутемалды, имевшая не более шести верст протяженности. Кутемалды — значит «мокрый зад». Сопровождавшие меня сарыбагыши объяснили мне название речки тем, что она так мелководна, кто вздумал бы сесть посреди нее, обмочил бы себе только зад.
Я доехал до устья речки и повернув по берегу озера, вернулся в аул Умбет—Алы, вполне убедившись, что озеро Иссык—Куль стока не имеет и что оно в настоящее время не питает реку Чу. Мощная река эта образуется из двух главных ветвей: Кочкора, берущего начало в вечных снегах Тянь—Шаня и Кебина, текущего из вечных снегов из продольной долины Заилийского Алатау. Само собой разумеется, что если бы представить себе уровень озера повысившегося всего только от 15 до 20 метров, то река Чу, сделалась бы стоком Иссык—Куля; но было ли это когда–нибудь, я отложил всякие размышления до поездки в бассейн озера в следующем, 1857 году. Главная цель моя была достигнута, а безопасность вверенных мне людей требовала неотложного возвращения в Верный».
Давно уже нет следов речки Кутемалды, хотя 60 лет назад это «болотистое место» существовало. Мы, подростки, связывали его с бытовавшей тогда легендой о том, что во время восстания киргизов в 1916 году, киргизы пытались прорыть ложе и спустить озеро в Чуйскую долину.
Термин «мощная река Чу» тоже не соответствует действительности — сток рек Кочкора и Кемина уже далеко не тот. Помелел и Иссык—Куль — вода рек и ручьев, питающих озеро, разбирается на полив. Я помню свое пребывание в пионерском лагере геологов, на северном берегу Иссык—Куля в начале 50‑х годов. В метрах в ста от берега находился небольшой островок, на который мы плавали на лодках. Глубина озера в том месте была метра полтора. Сейчас к острову ведет прогулочная аллейка, потребовавшая минимальных усилий для ее отсыпки.
Вернувшись в аул, Петр Семенов поднял свой отряд и, дружески распростившись с гостеприимными тамырами, выехал в обратный путь «в Россию» — как говорили казаки. Поднявшись на южную цепь Заилийского Алатау, путешественник на прощанье с восторгом любовался дивной красотой озера и поднимавшегося за озером высокого снежного хребта. Первого октября экспедиция благополучно вернулась в Верный.