Я хотел заорать, но хлебанул водички, выронил, ставший помехой, железный лом, в висках застучало. Метрах в трех от меня выгребал на поверхность Леха Рожков с глазами, полными ужаса. Высоко-высоко над его головой изгибалась кромка воды.
Я был босиком, в трусах и летней тельняшке. Это, наверное, и спасло. Теряя сознание, я вцепился руками в нижнюю ступеньку штормтрапа. Вместе с нею, меня и выдернули.
- Тащите, тащите стармеха! - орал я, хлебая воздух, исходя соплями и кашляя, как будто не видел, что дед лежит уже рядом со мной - в полном ауте.
Нас растирали резьбовым коньяком, давали нюхать ватку с нашатырем...
Наконец, Леха встал. Я тоже оперся на чьи-то руки, сделал шаг на чужих, деревянных ногах, перегнулся через фальшборт и зашелся в приступе рвоты.
Когда с глаз сошла пелена, громко захохотал: как детский кораблик у игрушечной пристани, о борт СРТ колотилась... рабочая каска Игоря! Так это ее я так испугался?!
И вдруг... иссиня-черное мощное тело бесшумно скользнуло по гладкой поверхности. Мне оно показало только широкую, плоскую спину с четко очерченной выемкой позвоночника и сравнительно небольшим плавником. Скользнуло - и без всплеска ушло в глубину...
Касаток, акул и китов, причем, самой различной «модификации», я в своей жизни видел более чем достаточно. И скажу вам, как на духу: это не то!
Я все понимаю: да стресс, да, эмоциональный шок, да, люди не рождаются с плавниками. Они не бывают метров под десять ростом и, как минимум, два в ширину.
Прошу вас, не смейтесь над моряком, склонным к «зеленому змию». Но мне до сих пор кажется, что это была спина человека. Вот режьте меня, бейте, но это была спина человека!
А тогда я подумал, что это был Игорь. Вернее - его душа, которая захотела со мной попрощаться и услышать мое «прости за то, что проспал».
Как мог я даже удумать такое?!
Потом меня завернули в теплое одеяло и оттащили в каюту. Я выглушил «из ствола» остатки трофейного спирта и уснул. А как только проснулся , увидел под носом стакан. Его протягивал Леха Рожков, сидевший на ящике с водкой.
Мы долго молчали и пили, не чокаясь, пока не дошли до черты откровенности:
- Ты тоже это увидел, или мне оно показалось?
- Как все произошло? - спросил я, отодвигая стакан, - это важнее того, что я тоже видел.
- Мы с капитаном на мостике были, - отрешенно бубнил Леха, уставившись в одну точку. - Глупо так обосрались... на ровном месте. Подняли последний трал, тонны три засыпали в ящик и - полным ходом - на Мурманск. Рыбмастер пошел бочки бондарить, а лебедку не разъединил.
Старший майор с матросами трал привязали, сняли доски с цепей, стали их крепить по-походному. Гачок завели, затянули петлю на турачке...
Игорь стоял на нижней подборе, за фалом следил, чтоб случайно надстройку не поцарапать. Сам же и крикнул: «Давай!»
А боцман рядом крутился. Ну, он и дал! Рванул за рычаг - и пошли ваера! Подбора, как та рогатка, и стрельнула Игорьком.
Взлетел он на воздух, гаком по голове получил - и за борт.
А судно на полном ходу. Капитан сразу на разворот, вышел в нужную точку. Боцман кинул спасательный круг. Довольно удачно кинул, метров десять всего Игорю надо было доплыть. А он не сумел...
Ровно сорок секунд на воде продержался. В метре от круга как закричит - и на дно...
Аренда наша закончилась не начавшись. Трое суток мы рыскали галсами в этой проклятой точке - искали труп Игоря.
Свидетельство о его смерти писали и вновь переписывали: то перепутаем отчество, то не сходится время, то сотые доли градуса широты...
Витька был задумчив и строг. Это первый «исход гранит» в его профессиональной карьере. Из Архангельска, Мурманска и Москвы нас бомбили гневными телеграммами. Мы, как могли, отплевывались, пока не вошли в порт.
У причала «Норильск» ждал уже другой капитан - Сергей Павлович Мачитадзе. Я с ним ходил, знаю. Комиссия сменяла комиссию: допросы, свидетельства, подписи. Четверо суток Витька сдавал дела, потом его отправили в отпуск, подальше от начальственных глаз.
Дня через два из Тамбова приехал брат Игорька, за вещами и документами. Звали его, как и меня, Антон.
Мы с тезкой укрылись в матросской четырехместке, пили и плакали. Я все ему рассказал. Все, кроме того, как мы с «дедом» прыгали за борт и что под водой увидели.
Естественно, прозвучал и главный вопрос:
- Кто виноват?
- Формально, или по правде?
- Конечно, по правде.
- Если по правде, тогда Игорек. Он в этом рейсе матросом был, а матросов к траловой лебедке не допускают.
- Но ведь, он же тралмейстер, имеет образование, опыт, стаж какой-никакой...