- Виктор Васильевич Брянский. А что, есть вопросы? - насторожился рыжий.
- Да так, ничего... садись, капитан, выпьем!
- Не пью, - он хотел сказать, «не пью с алкашами», но передумал и фразу смягчил.
- Тогда мы с тобой не сработаемся.
У него округлились глаза:
- Ты вообще-то откуда, прохожий?
Нервы у него тоже ни к черту. Надо понимать, обижает!
- Я то?! - мой голос напрягся и зазвенел в предвкушении драки. - Я вообще-то начальник радиостанции, а также акустик и навигатор - все в едином лице. Хотел пойти на твой пароход. Думал, здесь работают люди.
- Направление покажи! - сказал он, серея лицом.
Я плюнул в ладонь и скрутил ему дулю:
- Может, тебе еще и диплом предъявить, чтобы ты из талона решето сделал, дурак гребаный?
Витьку перекосило. Он решил ухватить пьяного наглеца за шиворот, выволочь, как щенка, с вверенной ему территории и вышвырнуть на причал.
А хренушки! Когда я на взводе, мысли людей для меня - открытая книга. И это бесит еще сильней.
Не глядя, я поймал его за запястье и швырнул на диван. Швырнул через спину, по высокой, крутой траектории. Он удивленно хэкнул, но тут же вскочил, сжав кулаки.
Стармеха, как своего, я двинул локтем под дых. (Легонько, «любя», чтобы только не путался под ногами). Той же самой рукой зарядил Брянскому «в дыню». Хорошая драка у моряков, это обязательный ритуал, продолжение пьянки, одна из главных ее составляющих. Но я ни разу не видел, чтобы кто-то на судне схватился за шкерочный нож.
- Наших бьют! - донеслось от матросской «четырехместки».
- Наших бьют! - отозвались с борта 1444-го.
Прорываясь к «пяти углам», я «мочил» и своих и чужих. Чья морда мелькнет в перекрестье прицела - тот и попал.
- А ну, прекратить!
Белой холодной глыбой, над побоищем возвышался Иван Алексеевич Севрюков.
И все прекратили. Народ смущенно попятился: «чего это мы?»
- Морконя, опять нажрался?! - Иван, опытным взглядом, определил зачинщика. - А ну-ка заприте его в каюте! Водку, если найдете, конфисковать!
А что? - этот кого хочешь запрет!
- Я больше не ваш, Иван Алексеевич.
- Вот как? А чей?
- Направление получил на «Норильск».
- Кого присылают, Иван Алексеевич, кого присылают?! - причитал Брянский, утирая сопатку. - Нет, сейчас же иду в кадры!
- Охолонь!
Капитан Севрюков для Витьки авторитет. Для Севрюкова любое море, собственный огород. Чтобы когда Севрюков вернулся в Мурманск без плана?! - Да такого ни в жизнь не бывало!
Витька это прекрасно знает: он сам начинал под крылом у Ивана: сначала матросом, потом - третьим штурманом. Есть у старого капитана целая куча только ему известных, укромных «нычек», где в самую лихую годину можно снимать очень неплохой урожай.
- Ты его, главное, в море вывези, - сказал он тихо и флегматично, без эмоций и ударений, как будто бы про себя, - там он нормальный, когда оклемается. А спрячете водку, уберете одеколон из артелки - будете с рыбой.
- Вы что, Иван Алексеевич?! - Витька был изумлен, - вы что, хотите сказать, что этот хмырило умеет ловить рыбу? И как, интересно, выглядит этот процесс?
- Хрен его знает как, - пожевал губами Иван, - но будете с рыбой...
Водку мою, понятное дело, конфисковали. Севрюкова никто не посмел бы ослушаться. Каюту тоже закрыли на ключ. Я, понятное дело, обиделся, собрал чемодан. Когда все утихло, вышиб филенку у двери, и перешел на «Норильск», поскольку напрочь забыл, что учинил там драку.
Ох, Брянский повеселился!
- Вон отсюда, ханыга! - орал он, как потерпевший, указуя перстом на трап, и все норовил пнуть меня ботинком под зад. Его изо всех сил удерживали Леха Рожков и высокий, патлатый парень с повязкой вахтенного матроса.
- Ты чемодан на причале у трапа оставь, - улучшив момент, прошептал «дед», - я его потом к себе занесу.
Пришлось повернуться к Витьке спиной, пошаркать ногами по вымытой пивом палубе и сказать, чтобы он услышал:
- Пойду ка отсюдова, а то еще люди подумают, что я тебя знаю!
Впереди были сутки свободы и шанс на реванш, а в кармане сберкнижка. За три года без отпуска на нее что-то много накапало.
«Двина» - это ад для советского рыбака - место безденежья и черной ремонтной пахоты. Прешься к семи часам на морской вокзал: не выспавшийся, с похмелья, садишься на рейдовый катер и только-только успеваешь к восьми. Можно доехать автобусом, но это намного дольше - через Колу, вокруг залива. В автобусе не покуришь, не поблюешь. К тому же, от остановки придется спускаться вниз - целых полкилометра по крутой, разбитой дороге. Летом терпимо, а зимой в гололед? Есть, правда, еще один вариант: не успел ни туда, ни сюда - изловчись и поймай «мотор». Удобно, но очень накладно. В лучшем случае - четвертак; в худшем - таксист скажет: «Плати-ка, браток, за туда и обратно». А откуда такие бабки, если ты на ремонте? Оклады у нас смешные. Настоящие деньги водятся только в море, если, конечно, сумеешь их взять.