Была у рыцаря и дружина бравых молодцов — лихих удальцов.
Когда враг отчизне угрожал и король грамоты рассылал — защитников созывал, рыцарь первый в королевский замок с дружиной являлся. Первый кидался в жаркий бой, жизни не щадил.
Всё у него есть: и власть, и слава, и богатство, и жена-красавица, только детей нет.
— Кто утешит, приласкает нас в старости? — горюет жена.
— Услышу ли милое сердцу слово «отец»? — сетует рыцарь.
Шли годы.
И вот нежданно-негаданно подступил к границам королевства могучий враг. Грозится неприятель всех людей истребить, все города и сёла огнём спалить.
Король кликнул клич: на войну всем идти, родную землю защищать.
Простился рыцарь с любимой женой и на далёкую войну отправился. Полгода спит он в седле, одной рукой ложку с похлёбкой ко рту несёт, другую — на рукояти меча держит.
Разбили врага наголову, и поспешил рыцарь со своей дружиной в обратный путь. Едут они, едут, а кругом равнина бескрайняя, камнями усеяна, сухой травой поросла. Ни деревца, ни кустика. Солнце жжёт-палит, а схорониться негде, жажду утолить нечем.
Едут они день, едут второй, вот и третий день на исходе. Чуть живые кони, чуть живые люди. Храбрые воины приуныли, головы повесили. Кони еле бредут, об острые камни спотыкаются. А солнце знай палит, горячий ветер в лицо тучи песка метёт.
Воды! Воды! В ней спасение!
А тут ни речки, ни озерца, ни самого что ни на есть маленького родничка.
Делать нечего, пришлось остановиться — дальше ехать невмоготу. Не погибли на войне от вражеской сабли, знать, от жажды погибнуть суждено. Раскинули воины шатры и упали на землю замертво. Кони головы понурили, дышат с присвистом.
Вот рыцарь посылает воина воду искать — тот ни с чем возвращается. Посылает другого — опять ни с чем возвращается. Восемь раз посылал, восемь раз воины без воды возвращались, а на девятый он сам пошёл. «Может, — думает, — мне посчастливится».
Только взошёл он на песчаный холм, свежестью, прохладой повеяло.
Смотрит — внизу колодец! До краёв водой полон, а поверху плавает золотой ковшик.
Хочет рыцарь ковшиком воду зачерпнуть, а ковшик ускользает, в руки не даётся.
Раз попробовал, другой, третий — не даётся ковшик в руки, да и только!
«Ладно, — думает рыцарь, — без ковшика обойдусь».
Снял с головы шлем и над срубом наклонился. А кудри по плечам рассыпались и в воду упали.
Пьёт рыцарь, пьёт, никак не напьётся. От студёной, прозрачной воды сердце, точно птица, встрепенулось в груди, кровь быстрей заструилась по жилам. Чует рыцарь, возвращается к нему прежняя сила.
Наконец утолил он жажду. Теперь дружину надо позвать.
Хочет рыцарь уста от воды оторвать, голову поднять, плечи расправить, да не тут-то было! Словно держит его кто-то крепко за волосы и вниз тянет. Может, кудри за сруб зацепились?
Ухватился он двумя руками за колодезный сруб, коленками упёрся, поднатужился и голову над водой приподнял. Приподнял — и от ужаса обомлел.
Из колодца, глаза в глаза, чудище на него глядит: голова жабья с ушат, рот от уха до уха, глазищи как лукошки, вместо рук — клешни рачьи.
Вот этими-то клешнями и вцепилось чудище рыцарю в волосы, держит и не пускает.
— Пусти! — взмолился рыцарь.
— Ква-ква-ква! — засмеялось чудище. — Ишь чего захотел! Так легко от меня не отделаешься. Я давно тебя тут поджидаю. Ты мою воду пил, теперь плати.
— Говори, кто ты таков и чем тебе за воду заплатить?
Высунулось чудище из колодца наполовину — рыжая бородища раскинулась по воде, точно ржавые водоросли, каждый волосок поодиночке шевелится.
— Я — Кощей Меднобородый, владыка подземного царства. Отдай мне, чего дома не знаешь.
Призадумался рыцарь: «Чего бы это я дома не знал? Кажется, всё знаю. Может, из столицы мешок серебра или кошель золотых прислали? Не до денег сейчас, надо свою жизнь спасать, дружину из беды выручать».
Взял да и согласился.
— Отпусти меня, — говорит, — сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.
— Ква-ква-ква, вижу, ты человек сговорчивый. Дай мне перстень в залог, тогда отпущу.
Снимает рыцарь с пальца золотой перстень, а на перстне — герб родовой: три серебряные звезды в изумрудном поле, и протягивает Меднобородому.
Чудище перстень в жабью пасть хватает и говорит:
— Пока перстень у меня, ты мой должник.
Сказало и выпустило из клешней кудри рыцаря.
— Дозволь и дружине моей напиться из твоего колодца, — просит рыцарь.
— Пейте на здоровье, ква-ква-ква! — заквакала жаба и исчезла в колодце.
Разгладилась вода, а золотого ковшика как не бывало. От воды прохладой и свежестью веет, весело поблёскивает она на солнце.
Рыцарь обернулся к шатрам да как крикнет зычным голосом:
— Вода! Вода!
Заслышав волшебное слово, вскочили воины на ноги — откуда только сила взялась — и к колодцу. Сами напились и коней напоили.
И в путь пустились. На другой день к вечеру подъезжают к замку.
А их с дозорной башни ещё издали заметили.
Народ к воротам бежит: «Едут! Едут!»
Барабаны застучали, трубы затрубили, все ворота настежь распахнулись, все мосты опустились, знамёна развернулись.
Спешит подкоморий навстречу победителям с хлебом-солью. Отроки в два ряда выстроились, горящие факелы держат. Вокруг народ толпится.
А на крыльце жена рыцаря в кругу придворных дам сидит и держит на коленях в пуховом одеяльце дочку, что неделю назад народилась.
Въехали воины во двор. Народ цветы под копыта коней бросает. Рыцарь спешился и по цветам к жене бежит.
— Муж дорогой, у нас дочка народилась! — говорит ему жена, а сама от радости так и светится.
Остановился рыцарь как вкопанный, пошатнулся, закрыл руками лицо и заплакал.
Смолкли гомон и шум. Тихо сделалось, будто вокруг ни живой души. Только плач рыцаря в тишине слышится.
«Что такое? — дивится народ. — Видно, с горя, что не сын, а девчонка…»
Отчего храбрый рыцарь горько так плачет, никому невдомёк.
Только он знает правду страшную. Только он видел, как из колодца жабья пасть выглядывала, как рыжая бородища, точно водоросль, по воде плавала, а рачьи клешни в волосы вцепились и держали крепко, не отпускали. Только он своё обещание помнит: «Отдам тебе, чего дома не знаю».
Назвали девочку Радуней — ведь она радость в дом принесла.
Плывут по небу облака, струится вода в речке, дни за днями бегут.
Вот Радуня уж на ножки встала, по комнате семенит. А вот и по дорожкам садовым бегает. А там и шерсть мотать помогает матери, с отцом в поле скачет на коне.
Лет с десяток прошло, и Радуня победителей на турнирах награждает и краснеет, как маков цвет, когда рыцарь перед ней на колено опускается.
Вошла Радуня в лета, помолвили её с рыцарем по имени Радослав.
Назавтра — свадьба. В замок гости съехались.
А нынче — девичник. В последний раз веселится невеста со своими подружками.
Завтра посадят её на дежу, косу расплетут, чепец наденут и укажут место среди женщин. Не плясать ей больше, не веселиться с подружками.
На кухне варят-жарят, свадебный пир готовят.
А в особой горнице тётка Радуни с помощницами-каравайницами каравай месит. Месят они тес-то, а сами пляшут, песни поют, смеются, шутят.
Потому примета есть: если весело караваю в квашне, если радостно караваю в печи — вся жизнь молодой в радости и веселье пройдёт.
Вдруг у ворот — шум и крик. Музыка играет, кони ржут, кнуты щёлкают — это дружина Радослава за невестой приехала.
Подружки перестали венки плести, перестали петь, плясать, к воротам бегут. И, как древний обычай велит, Радослава от ворот прогоняют, не хотят ему Радуню отдавать.