— Ты чего меня звал?
— Король приказал тебя в замок привезти — хочет он на тебе жениться.
— Королевский приказ мне не указ, — говорит панна. — Сперва я с ним силами померяюсь. Кто победит — тот и приказывать станет. Вот тебе мой перстень и меч. Поезжай к королю и слова мои передай.
Успокоилось море, улеглись волны и прибили лодку к берегу.
Проходит день, другой, а на третий приезжает в замок морская панна. Доспехи на ней серебряные, конь под ней, как ночь, чёрный, стяг над ней, как пламя, алое.
— Выходи, король, на бой! — кричит панна. — Будем силами мериться. Кто победит, тот и приказывать станет.
Выходит король, посмеивается. В два счёта, думает, её одолею.
Сверкнули мечи, со звоном ударились — поздоровались.
Панна взмахнула мечом — король наземь упал.
Ступила она ногой на грудь ему и говорит:
— Недостоин ты быть королём! К тебе в замок герой пожаловал, вещий конь его носит, Жар-птица ему служит. А ты его мощь не народу на пользу обратил, а на прихоти свои. Погубить его задумал, вместе с придворными завистниками со света сжить. Ступай прочь с глаз моих! Отныне королевством твоим Тремил будет править.
Прогнали короля со двора, и пошёл он скитаться по свету — где ночь переночует, где две, а на третью и ночевать негде.
Так стал Тремил королём, а морская панна — королевой.
Месяц хоть и засматривается на красавицу королеву, но Тремил на него не сердится. Пускай глядит, всё равно на землю не спустится.
Дар чёрного лешего
Жил-был бедный крестьянин в одной деревне. Как ни бился он, ни трудился, а не мог с семьёй прокормиться. Вот и прозвали его соседи Горемыкой.
Достался ему от отца земли клочок, да какой от него прок? Слева — болото, справа — песок, вереск даже и тот не растёт, только посерёдке узенькая полоска землицы вся в ямах да каменьях. Какой уж тут достаток!
Вот отправился как-то осенью мужик свою полоску под озимые пахать. Конь — кожа да кости, еле тащится, выщербленный лемех по камням скрежещет. У мужика по лбу пот градом катится, словно в знойный июльский полдень. А на дворе мелкий холодный дождик моросит, даль мглой затянуло, как по осени бывает.
Пашет мужик и пашет. Умаялся, живот совсем подвело. Отдохнуть бы да хлебушка пожевать, что за пазухой спрятал. «Нет, — думает, — поработаю до полудня без отдыха».
Хорошо работа спорится, когда сила есть. А у бедного мужика сил мало, и голод его донимает. Куст шиповника отдохнуть манит, от дождя укрыться. Приостановился мужик, краюшку из-за пазухи вынул, оглядел, понюхал. «Может, съесть? — думает. — Хлебушек добрый, из чистой ржи, хоть и чёрствый, а корочка вкусно пахнет… Только солнышко ещё низко, до полудня далеко… Съем краюшку сейчас — до вечера не дотяну. Нет, обождать надо. Положу-ка я лучше хлеб на межу под куст: пускай не соблазняет».
Обернул краюшку льняной тряпицей, чтобы сырость осенняя не пропитала, и с тяжёлым вздохом положил под куст на межу.
Пашет он и не глядит по сторонам: ни налево, ни направо — ни на болото топкое, ни на песок бесплодный.
А за болотом и вовсе трясина бездонная, и водилось там леших видимо-невидимо.
Зелёный Леший к себе в топь заманивал. Ухватится жабьими лапищами за колёса — они по ступицу в трясине увязнут. Большущей зелёной жабой запрыгает перед конскими мордами — кони в сторону шарахнутся, упряжь порвётся, телега сломается, а измученные, перепуганные люди плутают до рассвета, дорогу ищут.
Жил там и Синий Леший. Этот по протокам, по ручейкам из болота в реки и озёра выплывал. Сети у рыбаков рвал, рыбу распугивал. А то плотину прокопает, воду спустит, и водяная мельница остановится.
Рыжий Леший болотную лихорадку на людей напускал.
Но отчаянней всех Чёрный Леший был. Только он отваживался средь бела дня из болота вылезать, по окрестным полям скакать, в хаты заглядывать да высматривать, что бы ему натворить, как навредить людям, горе-беду наслать на них.
Вот как-то вылез Чёрный Леший из трясины, за кустом шиповника притаился. Луп-луп глазищами, озирается, что бы такое выкинуть, себя, лешего, потешить.
Видит, мужик из-за пазухи хлеб достал, со всех боков оглядел, в тряпицу льняную завернул и со вздохом под куст положил на межу. А сам опять за соху взялся.
Только мужик спиной к лешему повернулся, леший краюшку схватил и шмыг в кусты. Сидит и ждёт, что будет. Мужик покражу обнаружит, ругаться небось станет, вора проклинать да их, чертей, поминать. Вот потеха!
Тут солнышко из-за туч выглянуло, весь свет позолотило, короткие тени легли на мокрую землю от деревьев и кустов.