— Добрый вечер, пан отшельник! — поздоровались Ясь и Стазийка вежливо.
— Добрый вечер! Кто такие? Куда путь держите? Небось по грибы пришли?
— Не по грибы пришли мы, дедушка! Птицу золотую ищем, — сказала Стазийка.
— Ах вон что! Птицу золотую? А ты кто такая?
— Да ведь вы меня знаете, я — Стазийка!
— Не признал я тебя, голубушка. Глазами стал слаб к старости. Как же, помню, помню! Давал я тебе зелье для твоей матушки больной. Кукушкины слёзки давал — не помогло. Волчье лыко давал — не помогло. И разрыв-трава не помогла, и иван-чай не помог. Потом посоветовал я тебе… Что ж я тебе посоветовал? Ага, вспомнил! Золотое яблоко из королевского сада раздобыть. Оно-то наверняка поможет, не сомневайся…
— Нет больше в королевском саду золотого яблока. Украла золотая птица три яблока, а напоследок — четвёртое, которое от всех болезней исцеляет и мёртвого воскрешает.
— Украла, говоришь? Вот мерзавка! Погоди, погоди, помнится мне, четыре ночи подряд летала она над моей хижиной. А в последний раз на один бок заваливалась, будто в хвосте пера у неё не хватало.
Тут заметил отшельник на шапке у Яся-королевича золотое перо и говорит:
— Постой-ка! А это что? Вот оно, значит, где перо из хвоста золотой птицы?
— Угадали, пан отшельник!
— И ты теперь её ищешь?
— Ищу, только не знаю, где найти.
— И Стазийка с тобой?
— И Стазийка со мной.
— Ребятишки вы мои милые, гости любезные! — молвил отшельник. — Много чего я знаю, а вот где золотую птицу искать, не знаю. Но послушайте, что я вам скажу: дело к ночи, в темноте скитаться по лесу опасно — не ровён час, разбойники нападут или звери лютые. Ложитесь-ка спать, а я посижу, пораскину умом, может, надумаю к утру что-нибудь. Вон видите — коза пасётся. Ты, Стазийка, её подои, молочка выпейте, хлебом закусите и ложитесь спать! Утро вечера мудренее!
Как сказал отшельник, так они и сделали. Стазийка подоила козу, разлила молоко по трём кружкам — одну себе, другую Ясю, третью отшельнику. Поели они с Ясем хлеба, молоком запили и спать легли. А отшельник стал думать да умом раскидывать, где золотую птицу искать.
Всю ночь до утра думал и так ничего не придумал. Тогда созвал он зверей со своей полянки: лисичку, у которой блох вчера искал, оленей, серн, зубров, волка, рысей, хромую лошадь и всех-всех птиц. Созвал и спрашивает:
— Звери лесные, птицы поднебесные! Вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете — не слыхали ли, где золотая птица живёт без одного золотого пера в хвосте?
Звери и птицы ответили: мы про то не знаем.
Галки раскричались, как торговки на базаре, и понесли всякий вздор: одна кричит, будто видела золотую птицу тут, другая — там, третья — ещё где-то. В конце концов оказалось: это была не золотая птица, а грач.
Вдруг лисичка стукнула себя лапкой по лбу и говорит:
— Где золотая птица живёт, никто не знает. Но я знаю, кто может это знать.
— Кто? — спрашивает отшельник.
— Месяц. Он ночью с фонарём по небу бродит и сверху всё видит.
— Умница! Как мне это самому не пришло в голову? А кто ребятам покажет дорогу к месяцу?
— Я, — молвила лисичка.
Рано поутру Стазийка подоила козу, выпили они с Ясем молочка, хлебом закусили и отправились в путь-дорогу.
Не отошли они далеко, слышат, отшельник им вдогонку кричит:
— Обратно идти будете, табачку мне захватите. Да ничего не бойтесь и долго там не задерживайтесь! Ну, счастливого пути! Про табак не забудьте!
Не успели они в лес войти, отшельник опять кричит:
— Эй! Зачем у тебя за спиной эта бандура болтается? Оставь её у меня, назад пойдёшь, я тебе отдам её. А пока я на ней побренчу да песни под музыку спою.
Ясь отдал контрабас отшельнику и догнал Стазийку.
Лисичка бежит впереди, рыжим пушистым хвостом помахивает, нос понизу держит, нюхает — дорогу к месяцеву дому ищет. Ясь со Стазийкой за лисичкой идут, ни на шаг не отстают.
Вдруг слышат они, кто-то кричит — не то баран, не то боров, да так, будто с него живьём шкуру сдирают.
— Стой, Стазийка! Злодей барашка тупым ножом режет. Слышишь, как бедняга кричит! Бежим на помощь!
Рассмеялась Стазийка, и словно бусинки на серебряную тарелочку посыпались. Никогда не слыхивал Ясь такого весёлого, звонкого смеха. Слушает он, как бусинки на серебряную тарелочку сыплются, и словно сладость в сердце входит.
— Ох, Ясь, Ясь! — смеётся Стазийка. — Ну и насмешил ты меня! Да ведь это отшельник на контрабасе играет.
Приостановились они, прислушались, и эхо донесло до них какие-то чудны́е звуки: не то блеяние, не то мычание не то урчание.