— Велики дела Твои, Господи! — то ли поприветствовал, то ли оценил происходящее он. — Неужели дождался грешный чернец, что люди в храм вернулись?!
— Беда пригнала, полковник, беда, — зло рявкнул на него капитан, спрыгивая с коляски и подзывая жестом к себе Пашку. — Расставь всех по точкам на расстоянии ста метров и стрелять по сигналу.
Боец понятливо кивнул и начал собирать вокруг себя людей.
Пока Зимин и Пашка отдавали приказы, отец с Алексеем подошли к Илии и поприветствовали его.
— С праздником, отче святый! — сказал отец.
— С праздником, чадо возлюбленное, — ответил тот.
— Разрешите сослужить? — попросил отец Михаил.
— Если прещений нет, тогда почему нет. Сослужи, — благословил старик и пошел в глубь храма.
Отец собирался было пойти за ним вслед, но незаметно подошедший сзади Зимин потянул его за рукав к себе:
— Куда собрался?
— Служить, — отдернул рукав отец.
— Нет, — покрутил у него перед носом пистолетом командир. — Хватит культа. Теперь послужишь Родине. Иначе я прикажу храм закрыть.
Плотницкая
Он привел священника в хозяйственную пристройку и показал на привязанного к табурету у плотницкого верстака генерала.
— Вот твоя служба. Будешь стеречь. Бери пистолет. — И он выложил на верстак пистолет.
— Я не имею права брать оружие, — отказался отец. — От меня мало проку.
— Ничего, будет случай, возьмешься, — огрызнулся капитан. — Виталий Семенович так долго не думал.
— Вы так ничего и не поняли, — вздохнул отец Михаил. — Священник без литургии мертв. Поэтому отец Виталий так легко и пошел на это самоубийство. Он сам себя погубил раньше, когда за оружие взялся, а вы ему помогли.
— Ну, не знаю, — смутился Зимин, но повторил: — Будешь сидеть и стеречь. Не спорь со мной. Сколько идет эта ваша служба?
— Наверное, час, — внутренне смирившись с происходящим, ответил священник.
— Надо уложиться в сорок минут, — приказал капитан. — Мы тут отойдем и пошумим немного, пока люди в лес уходят. Извиняйте. Господи, почему мы вообще все это затеяли?! Хотя пусть фашисты знают, что нам спешить со своей земли некуда.
Он привычным жестом почесал подбородок и вышел на улицу.
— Что делать? — испуганно спросил у отца неотступно следующий за ним Алексей.
— Я бы на твоем месте пошел в храм и помог отцу Илии, ему будет тяжело, — посоветовал отец, присаживаясь на стоящий у стены стул. — Это лучше всего. Передай отцу Илии, чтобы помянул отца Виталия на «Рцем вси…».
— Ладно, пойду, — согласился мальчик и направился в храм.
Внутри храма. Алтарь
— Ты кадило когда-нибудь разжигал? — поинтересовался у мальчика отец Илия.
— Конечно, — покраснел тот.
— Тогда действуй, — улыбнулся старик и провозгласил: — «Благословенно царство Отца и Сыны и Святаго Духа, всегда, ныне и присно и во веки веков!»
Плотницкая
Все это время отец Михаил не находил себе места. Он то вставал со стула и, подходя к двери, прислушивался к звукам, доносящимся с улицы и из дверей храма, то вновь садился обратно и смотрел на связанного, мычащего что-то невразумительное генерала.
Внутри храма. Алтарь
— Благословен вход святых Твоих, всегда, ныне и присно и во веки веков! — провозгласил Илия, стоя перед распахнутыми царскими вратами.
Алексей во все глаза наблюдал за всеми действиями старого священника. Тот служил торжественно, словно у него за спиной стояла не горстка напуганных, усталых людей, а сотни, тысячи христиан.
Плотницкая
Отец не выдержал постоянного мычания пленника и вытянул у него из рта кляп.
— Благодарю вас, — неожиданно на чистом русском языке сказал генерал. — От этой проклятой тряпки я едва не задохнулся.
— Откуда вы так хорошо знаете русский? — невольно полюбопытствовал священник.
— У меня в детстве была русская няня, эмигрантка из очень хорошей, дворянской семьи, — пояснил тот. — А потом в Берлине я много общался с русскими художниками. Даже был в Париже на концертах поэта Вертинского.
— Самого Вертинского? — не поверил отец.
— Да, и он немного поговорил со мной о жизни в своей гримерной, мы нашли много общих знакомых, — не без гордости сообщил пленник.
Отец Михаил хотел еще о чем-то спросить, но раздавшиеся вдали взрывы заставили его подбежать к двери и выглянуть на улицу. Из-за деревьев у дороги шел густой дым.
Внутри храма. Алтарь
— Иже херувимы тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение! — возгласил слова херувимской отец Илия, поднимая ладони к куполу храма.