Трасса
Через несколько часов нагруженный невеликим семейным скарбом грузовик мчал по темной поселковой дороге. Алеша и его сестра сидели в кабине рядом с водителем, а их родители тряслись вместе с вещами в кузове.
— Я не понимаю, что происходит, — говорила мать. — Почему именно сейчас все эти аресты?
— Скоро война, — отвечал отец. — Большевики боятся, что духовенство в случае оккупации перейдет на сторону фашистов.
— Это чушь какая-то, — разводила руками мать. — Духовенство не может занимать чью-либо сторону.
— Ну, тем не менее, разве им объяснишь, — вздыхал отец Михаил. — Для них главное совсем другое.
— Что?
— К сожалению, они сами не знают, но, судя по информационным сводкам, войны не предполагается, а судя по арестам духовенства, она уже на пороге.
— Скажи мне, — неожиданно поинтересовалась мать, крепко сжав руку мужа. — Ты не раскаиваешься, что стал священником? Мы же для всех враги.
— Признаться, счастлив, — серьезно ответил отец.
— Тогда я тоже счастлива, — улыбнулась женщина.
Причал
Уже под самое утро на горизонте показалась кромка воды. Дядя Саша притормозил у старого причала и начал помогать складывать на землю вещи пассажиров.
Из-за будки паромщика им навстречу вышел хромой лодочник и, секунду понаблюдав за их действиями, покачал головой:
— Вещи придется оставить. Паром задержали на той стороне. Уже четвертый день. Я вас лодкой повезу.
— Но там же детские вещи! — воскликнула мать.
— Ничего не знаю, — развел руками лодочник, — но через час сюда придет колонна машин с пограничниками, так что решайтесь.
— Мы все уже решили, — строго сказал отец, откинул в сторону узел с вещами, взял за руки детей и повел к лодке, привязанной к причалу.
— Бывайте, помолитесь там за меня! — крикнул им вслед дядя Саша и пошел к грузовику.
Озеро. Редут
С тихим шелестом расходились волны перед носом лодки, на борту которой разместилась семья.
Алексей сидел на корме с разложенной на коленях книгой, повествующей о подвигах его далекого предка генерала, героически преодолевающего по заданию самого Кутузова очередной французский редут. Особо примечательные куски ребенок читал родителям вслух.
— И ангелы нам в помощь, — тихо повторял слова именитого предка Алексей, попутно вглядываясь в темнеющую на горизонте кромку Валаамского берега.
Берег Валаама
На берегу их уже ждали. Первым навстречу вышел архимандрит Аувиан.
— Ждали, ждали, — распахнул он объятия отцу Михаилу. — Думали, к обеду только будете.
— Откуда же знали? — обнимая старика, спросил тот.
— Мы ждем любого, такой закон у нас, христиан, хоть и грешных, — засмеялся архимандрит.
— Тогда почему к обеду? — продолжил расспросы отец.
— Обед — дело приятное, хочется ведь гостей чем-нибудь побаловать, — еще шире улыбнулся старик и повернулся к Алексею: — А ты, герой, вырос. Получил мою открытку к Рождеству?
— Получил, — отчего-то засмущался мальчик.
— Ну, пошли в трапезную, — пригласил гостей Аувиан и повел их тропой по склону наверх.
— Чего паром-то держат? — на ходу полюбопытствовал лодочник.
— А кого сей агрегат привезти нам сможет? — вопросом на вопрос ответил старик, не замедляя шага.
— Это верно — одни беспокойства привезет, — кивнул лодочник.
Трапезная монастыря
В трапезной их ждали еще несколько монахов.
— Благословите, отцы! — поздоровался с ними отец Михаил.
— Господь тебя благословит, — дружно ответили они. Самый младший из них помог семье рассесться за столом, поставил перед ними приборы, налил щей и спросил:
— Что там творится?
— Наших арестовывают, церкви жгут, в общем, к чему-то готовятся, — сказал отец и добавил: — То ли к светлому будущему, то ли к немцам.
— Немцев не избежать, — прихлебывая из тарелки щи, заметил один высокий монах с иссиня-черной бородой. — Для эстонцев немцы и есть светлое будущее. Думают, немцы им шоколаду и пудры навезут.
— Не болтай, Дионисий, — осек его архимандрит. — Эстонцы и православные есть.
— Так их-то, я слышал, в первую очередь коммунисты и забирают, — буркнул тот. — Глядишь, к немцам ни одного не останется.
— Он прав, — встрял в разговор отец Михаил. — Верующих все меньше и меньше, складывается ощущение, что еще годик, и не будет ни одного.
— А как же ты, брат мой возлюбленный? — хитро поинтересовался Аувиан.