Мы тепло прощаемся с Джимом и я возвращаюсь к своему столу, чтобы собраться с силами перед неизбежным.
***
— Да ты, блядь, шутки мне тут шутишь, что ли? — Брайан швыряет заявление на мой стол, и мне приходится быстро свернуть свой телефонный разговор.
Смотрю на Брайана и пытаюсь не выдать свой страх. Я принял решение. И я ни грамма не сомневаюсь в его правильности. Но в присутствии Брайана все мое спокойствие горит синим пламенем.
— В мой кабинет. Живо, — он выходит в коридор.
Я знаю, все с меня глаз не сводят. Слава богу, человек десять на селекторном совещании, и потому пропустили этот выплеск эмоций.
Я иду за Брайаном в его кабинет, закрываю за собой дверь.
— Брайан… Мистер Кинни… черт, — я опускаюсь на стул.
Брайан сидит за своим столом, сложив перед собой руки и смотрит на меня в упор. После долгой паузы он произносит:
— Продолжи, будь добр. Очень хотелось бы получить разъяснения.
— Это непросто. Это была прекрасная работа. Если отставить в сторону личное, ты очень многому меня научил. Я буду страшно скучать по Джиму, по нашей команде… они замечательные. Но… Просто настало время двигаться дальше.
— Время двигаться дальше? — он вскакивает, и я невольно жмурюсь. — Что, думаешь, я тебя ударю?
Он качает головой, а я говорю:
— На самом деле, это к лучшему. Ты ведь понимаешь?
— Я похож на человека, который думает, что это к лучшему? Я не могу потерять тебя в пользу “Огилви”. Они и так чертовы лидеры, а ты лучшее, что было в моем художественном отделе за многие годы! Я нанял тебя вопреки всем моим принципам, я сто раз говорил себе, что тебя надо уволить — я не сделал этого! И вот что получил! — Брайан бросился на кожаный диван у дальней стены, вцепился в переносицу и зажмурился.
У него болит голова. У Брайана она в последнее время часто болит. Я ему говорю, что это мигрень, но он отнекивается.
— Где твои лекарства? — я обхожу стол и открываю ящики. Брайан не отвечает. Я роюсь сам, поглядывая за ним краем глаза. Ему очень плохо, раз даже орать на меня сил нет.
Наконец нахожу флакон с таблетками среди кучи всякого барахла в дальнем углу ящика. Эти таблетки Брайану выписал какой-то врач, которого он трахнул, но они хорошо помогают. Когда мы были вместе, головные боли иногда будили Брайана посреди ночи, приходилось сидеть с ним, отвлекать разговорами, пока таблетки не подействуют. Я хватаю флакончик, замечаю, что под ним лицом вниз лежит фотография. Я автоматически её переворачиваю.
Это мы.
Месяца три назад Брайан закатил шикарную вечеринку для клиента и настоял, чтобы присутствовали все сотрудники. Понтовое мероприятие на крыше шикарного здания, все в смокингах. Мы с ним оба тогда перебрали шампанского и без конца друг друга лапали, хотя обычно скрывали наши отношения от сотрудников. И кто-то нас тогда щелкнул. На фото мы смеемся, и рука Брайана лежит на моем затылке. Он смотрит на меня с таким… обожанием… или чем-то похожим, от чего у меня внутри все обрывается. Я быстро закрываю ящик.
Удивительно, как одно маленькое обстоятельство может полностью изменить мнение о человеке.
Я сажусь рядом с Брайаном на диван, протягиваю ему пару таблеток и бутылку воды.
— Ты машину сегодня вести не сможешь, наверное.
— Я без машины, хорошая погода, пришел пешком, — выпив таблетки, Брайан откидывает голову на спинку дивана. Я ставлю бутылку с водой на пол и долго молча сижу рядом. Смотрю в щелки жалюзи на окнах, там ходят люди. Извелись уже, наверное, пытаясь догадаться, почему я так долго не выхожу. Большинство наверняка вообразило, что Брайан меня заживо сожрал. Ну а часть предполагает прощальный секс.
Брайан наконец вздыхает и открывает глаза. Значит, стало получше.
— Эй, — я тихонько касаюсь его ноги, привлекая к себе внимание, — ты как?
— Не помру, — криво улыбается он.
Мы молча смотрим друг на друга в упор, и оба понимаем, что речь уже не о головной боли.
Он делает движение, чтобы встать, я придерживаю его за руку, останавливая.
— Погоди.
Он поднимает бровь, делая свое обычное я-Брайан-Кинни лицо.
— Просто… - смотрю в пол. — Я хочу, чтобы ты знал, я искренне все говорил. И я… ну, не знаю… хотел бы, чтобы все это было проще для тебя.
Когда я поднимаю глаза на Брайана, от равнодушия на его лице и следа не осталось. И я замираю, решив, что он сейчас что-то скажет, даже дышать перестаю. Но время идет, он молчит, и я понимаю - ничего не будет. И сдаюсь.
— Я, конечно же, доработаю до конца месяца и постараюсь не создать проблем для Джима, — я быстро, чтобы он не успел меня остановить, направляюсь к двери.
— Джастин.
Мои пальцы на дверной ручке, я оборачиваюсь. Какая знакомая сцена.
Брайан встает с дивана и подходит ко мне.
— Не уходи.
— Я уже принял предложение с той работы. Я должен.
— В жопу эту работу. Мне похуй, принял так принял. Я не о работе. Просто… Не уходи.
О.
Ох.
— О, — произношу я вслух. Кажется, произношу.
Брайан садится на краешек стола, скрещивает руки на груди и смотрит на меня так пристально, что я не выдерживаю и отвожу взгляд.
Его голос разбивает тишину.
— Я прошу.
Я поднимаю на него глаза. И так и стою, как вкопанный у двери. У меня мозг взорвался, кажется. Врать не буду, я надеялся на нечто подобное. Мечтал. Но чтобы ожидать такого, надо быть совсем наивным. Неделями не было ничего, кроме равнодушия и взглядов без единого проблеска эмоций. Неделями! А теперь он просит меня… о чем?
— Просишь о чем?
— Не ломайся, — Брайан отодвигает от себя лампу и садится на стол поосновательней. — Умолять я не буду.
Он смотрит на меня с улыбкой, и от неё становится так тепло, что меня прорывает, как солнце сквозь хмарь пасмурного дня — я сияю в ответ.
— То есть ты просишь меня остаться с тобой?
Он кивает.
— Ты хочешь, чтобы я вернулся?
Он чуть щурит глаза, но снова кивает.
— Ты жить без меня не можешь?
— Джастин, — в его голосе предупреждение и возбуждение.
— Тебе без меня плохо и одиноко?
— Слушай, паршивец, — он не успевает договорить, как мой язык оказывается у него во рту. Я вклиниваюсь меж бедер Брайана и целую его с такой силой, что он едва не опрокидывается на спину. В последнюю секунду он удерживает равновесие и теперь с такой же яростью напирает на меня. Его руки стискивают мой затылок, пальцы пробираются в волосы. Он запрокидывает мне голову, чтобы прошептать:
— Я ничего не обещаю, — его горячее влажное дыхание касается моего лица.
— А я ничего и не просил, — я тоже тяжело дышу. — Кроме честности.
— Я постараюсь, — он тянется к моему рту, но теперь моя очередь хватать его за волосы и запрокидывать голову.
— Старайся как следует. Потому что я всякую херню терпеть не буду. Нам вместе лучше, чем порознь, но мне нахуй не сдалось до конца жизни ежеквартально страдать от твоей интимофобии.
— До конца жизни? — он смеется и целует меня.
— Или пока ты мне не надоешь, — я целую его в ответ.
Брайан расстегивает пиджак и сбрасывает его с себя.
— Посмотрим ещё, кто кому надоест, — бормочет он.
— Ну, я-то надоесть не могу, — я начинаю расстегивать пуговицы его накрахмаленной белой рубашки, Брайан стаскивает мне через голову джемпер.
— Думаю, не можешь, — говорит он тихо и смотрит мне в глаза так нерешительно, что у меня от этого взгляда срывает крышу. Я прижимаюсь к Брайану всем телом, впиваюсь губами в место на шее, от ласки которого он всегда сходит с ума.
— Трахни меня, — шепчу я ему в ухо. Брайан с глухим рычанием расстегивает мне брюки, сталкивает их вниз.
— Снимай, — и начинает раздеваться сам, а я отхожу к двери, запираю её.
— Жалюзи закрыты, — говорю я.
— Хорошо, — он оборачивается ко мне, я прищуриваюсь.