- Хочу спросить.
- Спрашивай.
- Почему вы развелись с женой?
Тяжелый вздох, не хочет говорить об этом и все же начинает:
- Причин было много. Нам вообще не стоило жениться.
- Она тебя любила? - Глеб горько усмехается.
- Ты знаешь, я думаю, она любила и любит только себя. Очень любит.
- А ты?
- А что я. Мы уже говорили об этом. Тебе не стоит переживать об Ирине. Мы с ней оказались совершенно разными. У нас из общих интересов было - ничего, - его слова заставляют меня поникнуть.
- Мы с тобой тоже очень разные, - грустно говорю я.
- Нет, Мила. Это другое. Мы с тобой разные, но нам интересно узнавать друг друга ближе. Мы делимся интересами, разговариваем. Ты слушала про языки программирования и основы создания баз данных с увлечением, хотя ничего не поняла, а я с удовольствием узнал, какие книги ты любишь, хотя тоже едва ли побегу их читать. С Ириной же мы жили в разных мирах. Для нее главное в жизни - ее тело, ее благополучие. На остальных ей плевать. Семья для нее интересна только как источник финансовых доходов. Она даже детей не хотела, боялась фигуру испортить. А еще, она мне изменяла. И знаешь, когда я об этом узнал, для меня стало очевидным, что давно нужно было разводиться. И даже не из-за самой измены. Да, мне было противно это увидеть, но мои внутренние ощущения лишний раз показали, что чувств к Ирине нет. Она реально стала похожа на куклу, бездушную, резиновую куклу. Поэтому я еще раз говорю, тебе переживать о ней не стоит. А вот опасаться, это да. Я не хотел говорить, но все-таки скажу. Она причастна к покушению на мою жизнь, это как минимум.
Я пораженно смотрю на Глеба. Не могу поверить. Как так может быть? Что это за люди такие? Что это за мир, где может происходить такое зло? И в душе у меня поднимается волна черной ярости на эту тупую дрянь, которая хотела смерти моему Глебу, аж в глазах темнеет. А когда я разжимаю тяжелые веки, замечаю, что Глеб смотрит на меня еще более пораженно, а по монитору компьютера бегут странные помехи, но это не мешает четко увидеть на экране Ирину, которая подворачивает ногу и падает с лестницы прямо к ногам охранника.
Глава 17
Я за тебя молюсь, я за тебя боюсь,
И слышу я, мой Бог, твой каждый вздох.
Слова песни «Я за тебя молюсь»,
исполнитель Лайма Вайкуле
С каждым днем мое внутреннее напряжение нарастало. Возможно, это было связано с тем, что Глеб становился все задумчивее, а может потому, что он стал частенько уходить по каким-то делам, иногда ночью. Каждый раз до момента его возвращения я не находила себе места. А еще мне начали сниться беспокойные сны. Правда, утром я почти ничего не могла вспомнить, кроме того, что во сне видела страшного человека. Он желал смерти Глебу и мне, только все время скрывался в тумане. Я пыталась рассмотреть его лицо, но не могла. Зато прекрасно чувствовала, какая жуткая злоба от него исходит.
Сегодня Глеб снова ушел после странного звонка. На улице уже ночь, а его все нет. Я умоляла Глеба остаться, потому что дурное предчувствие преследовало сегодня особенно остро. Но он не послушал, сказал, что не собирается рисковать, просто встретится с одним человеком, переговорит с ним и вернется. Первые часа два я успокаивала себя, как могла, но ничего не помогало. Я пробовала отвлечься, читала, смотрела фильм. Но все это делала в пол силы. Сосредоточиться не получалось, от каждого шороха вздрагивала, напрягала слух, вот, казалось, сейчас повернется ключ в замке, войдет Глеб, и я брошусь в его объятия. Каждый раз сердце замирало сначала от надежды, потом от разочарования. В какой-то момент сама не поняла, как задремала, хотя тревожное ожидание не покинуло. Я погрузилась в какое-то промежуточное состояние между сном и явью. Я понимала, что все еще сижу на диване в квартире, но потом мне захотелось встать, подойти к ночному окну, отодвинуть штору и рассмотреть вид из окна.