Единственные, кому произошедшие изменения пришлись по душе ― это пауки. Тенёта свешивались не только с перил галереи, но и густо оплели углы, ножки скамеек и даже кое-какую храмовую утварь. Слава богу, что статуи, возвышающиеся перед алтарём, были свободны от их противных белёсых покрывал.
Больше всего меня разозлили жалкие, абсолютно сухие остатки цветов, обсыпавшие алтарь. Ну ладно вам лень смести пыль, и разогнать паутину, но выкинуть сухие растения ведь совсем не трудно. Не хватало ещё, для полного счастья, развести в храме мышей. Удивительно, как это они не добрались сюда, учитывая, какая суровая была зима в этом году.
Тяжело вздохнув, потопала за вёдрами, тряпками, метёлками и прочей хозяйственной дребеденью. Первым делом затопила несколько небольших печек, искусно спрятанных за резными панелями по углам храма. Специальной щёткой на очень длинной палке, тщательно обмела статуи, очистила алтарь, зажгла светильники и серебряные жаровни для подношений богам. Принесла свежие цветы и расставила их в вазы. Мне даже почудилось, что каменные лица богов смягчились и стали улыбаться приветливей.
А дальше, подоткнув повыше подол и вооружившись щётками и метлой, обрушилась с возмездием на непомерно расплодившихся пауков. С азартом средневекового рыцаря, принялась размахивать моим оружием, отвоёвывая территории, незаконно присвоенные обнаглевшими захватчиками.
Отдраивать пол щётками у меня времени уже не было, но я его хорошенько вымыла, окончательно прогнав затхлый запах из помещения. К тому моменту, как тяжёлая храмовая дверь скрипнула, пропуская новых посетителей, я успела привести помещение в божеский вид, хотя сама при этом пыхтела, как загнанная лошадь, и выглядела наверно так же.
― Есть кто живой? ― на пороге застыли три массивные фигуры, давая глазам время привыкнуть к полумраку.
Я сдёрнула платок, торопливо вытерла взмокшее от беготни лицо и пригладила растрепавшиеся волосы. Переплетать косы времени уже не было.
― Проходите, ― велела я сипло, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь нормализовать дыхание.
Мужчины прошли, но прежде чем поздороваться, как-то странно уставились на меня. Я с любопытством на них. Ух и здоровенные же эти Торквуды!
Простые, но добротные кафтаны плотно облегали широкие плечи и не могли скрыть огромные мускулы, бугрящиеся под одеждой. От мужчин веяло какой-то прямо звериной мощью. «Медведи, настоящие медведи», ― пришло мне на ум, и я слегка поёжилась.
Они были похожи друг на друга как близнецы: густые, тёмные волосы, достающие до лопаток, бороды, практически скрывающие лица, носы, крупноватые, но красивой формы. Небольшие, тёмно-карие глаза, настороженно поглядывали из-под широких бровей. Сильные руки, с огромными обветренными ладонями. Даже косы, заплетённые по бокам скрытых бородами лиц, выглядели одинаково.
М-да, как же их различаю-то? И тут, заметила у одного несколько едва заметных лучика седины в густой шевелюре и бороде. «Ага, ― догадалась я, ― так вот ты, какой Торквуд, глава семейства будущих хранителей. М-да… А вот сынки-то твои, словно из одного полена выструганы».
Сначала парни показались мне абсолютно одинаковыми, но приглядевшись, обратила внимание, что держаться они совершенно по-разному. Один, строго хмурил брови и сурово поджимал губы, явно подражая отцу, старался казаться солиднее. Второй, судя по морщинкам в уголках глаз, был парнем весёлым. Решив, что молчание слегка затянулось и неплохо бы уже начать общение нерешительно кашлянув поздоровалась:
— Здравствуйте! Я Алекс.
— Да кто ж тебя, … — начал было улыбчивый, но отец так глянул, что тот мгновенно закрыл рот и перестал ухмыляться.
— Я Торквуд. А это сыновья мои. Торбьёрн, — ткнул он пальцем в неулыбчивого, — мой старший сын. А этот болтун и зубоскал —Торфред. Эльжберта сказала, что у тебя дело есть к нам. Говори.
— Извините, а почему вы так странно на меня смотрите? Я испачкалась, да? — Схватив платок, ещё раз хорошенько вытерла лицо. — Понимаете, пришлось уборкой заняться. Грязно тут было, просто ужас.
— После того как Сигурд уехал, сюда почитай никто и не ходил. Только женщины иногда заглядывали, чтобы убраться, ― пожал плечами Торквуд.
— Ну да, убраться, — скривился Торбьёрн. — После первого раза, Ула на всю деревню ныла, как страшно ей было в пустом храме. Такого страху на баб нагнала, что они теперь сюда поодиночке бояться ходить.
— Небось, когда тут был Сигурд, так эта «трусиха», раз по сто на день в храм бегала, — насмешливо ухмыльнулся Торфред и, плотоядно облизнувшись, уставился на мою юбку.