Крепко спала и Уля, примостившись на коленях у Елизаветы Прокопьевны.
А мотор вдруг стал гудеть натужно, захлёбываясь на высокой ноте. Вездеход изо всех сил карабкался на кручу. Сане спросонок показалось, что они лезут прямо на небо — вездеходу, видно, тоже надоела пурга. Как взберётся на тучи, где нет ни снега, а может, и ветра, одни только звёзды… Переваливаясь с сугроба на сугроб, вездеход пополз мимо каких-то тёмных строений. Вместо звёзд Саня увидел огоньки в окнах и сразу догадался: «Дома! Посёлок!» Значит, взбирались они по их крутому берегу.
Скоро машина остановилась возле удивительно знакомого крыльца. Это же школа! Вот чудеса! Столько времени шли они через весь Енисей, плутали, замерзали… А обратно — только сели в машину, только закрыл он на минутку глаза, как тут же приехали!..
Утром
Все девочки проснулись раньше Ули. Ведь им не довелось отмеривать шагами двадцать километров по льду Енисея, да ещё в пургу!
Первым делом они глянули на Улину кровать. Когда они ложились, кровать была пуста. И им было очень страшно за Улю. Ведь за окном уже вовсю насвистывал ветер, стучал снегом в стёкла. Они хорошо знали, каково людям, оказавшимся в такую непогоду в тундре. Да ещё не взрослым, а таким, как Уля и Саня, их ветер мог покатить, покатить и унести неизвестно куда, на льду ведь и ухватиться не за что.
Сейчас на Улиной кровати кто-то спал, свернувшись калачиком.
Девочки зашептались:
— Кто это? Уля?
— Её нашли? Когда?
Никто не мог ответить, потому что ночью все спали. Девочки одна за другой, как были, босые и неодетые, стали быстро перебегать к Нелё на койку. Нелё — подружка Ули, уж она-то, наверное, что-то знает.
А Нелё действительно знала, немного, но всё-таки…
Нелё вчера очень долго не могла уснуть. Глаза слипались, а уши слушали пургу, и сон не приходил. А потом она услышала какую-то возню в дверях и как кто-то тихонько сказал:
— Осторожнее, не ударь…
Глаза Нелё сразу перестали слипаться. И теперь она уже в какой раз рассказывает девочкам потихоньку, шёпотом:
— Улю принёс дядя Вася-истопник. Сонную. Когда с неё снимали пальто, бокарики, она так и не проснулась, ни одного словечка не сказала и глаз не открыла.
— Теперь, наверно, долго она будет спать?
— Конечно, долго.
В коридоре зазвонил звонок — громко и надоедливо.
— Ну чего он так раззвенелся, ведь разбудит! — зашептали девочки.
Уля и на самом деле заворочалась, откинула от лица уголок одеяла, приоткрыла глаза, ещё сонно посмотрела на девочек и вдруг резко села на постели.
— Почему я не дома? — удивлённо оглядывалась она. — Ведь мы дошли! Я помню, как мы уже совсем дошли…
— Ты в школе, — наперебой заговорили девочки, — разве не узнаёшь?
— А Тая твою куклу укладывала спать, а мы ей говорили: не надо, а она всё равно укладывала.
— А тебя дядя Вася принёс, не веришь? Вот спроси Нелё.
Уля не хотела ни спрашивать, ни слушать, она уже поняла, что она опять в интернате. Но она не хочет здесь быть! Она столько шла по льду! Девочки не знают, как им было трудно! Не знают, что они одолели пургу! И потом в тёплой избе их напоили чаем. Это было ещё не у мамы с папой, но где-то там, уже близко… И Уля вдруг тихо, но решительно сказала:
— Я всё равно уйду домой. Сейчас.
И, схватив с тумбочки свою одежду, стала торопливо одеваться.
— Что ты, Уля! Что ты!
Девочки окружили Улю.
А она уже натянула платье, натянула один чулок… Но вдруг остановилась, плечики её задрожали, и она горько-горько заплакала.
Раньше никто не видел у Ули слёз, а тут они лились не переставая.
Нелё подсела к ней, обняла.
— Хочу к маме, хочу к маме… — твердила Уля.
А кто не хотел к маме? Каждая девочка, которая была тут, только и думала о том, как бы повидать маму. Они таили в себе это желание, потому что знали, что это невозможно. Но сейчас, когда Уля так горько плакала, повторяя «хочу к маме», они тоже стали потихоньку шептать: «И я хочу к маме, к моей маме!..» И у многих на глазах тоже навернулись слёзы. Наверно, они и полились бы в три ручья. Но тут невесть откуда вдруг появился Саня. После сна ещё взъерошенный, но, как всегда, деловой.
— Чего это она? — кивнул он на Улю.
— Мало ли чего, — отмахнулись девочки. — Она домой хотела, а её назад привезли.
— Тю-ю-у, — скорчил рожицу Саня, — а её никто и не привозил, её ветром принесло. И меня ветром принесло, — уже совсем решительно заявил он.