И вдруг вода в колодце закипела, поднялась, вспенилась, опустилась и сделалась прозрачной. Манька едва успела отскочить, чтоб не быть облитой.
Некоторое время она наблюдала за колодцем, не веря в его трансформацию.
— Это я сделала? — удивилась она, приближаясь к колодцу, заметно повеселев.
Где-то там далеко, сквозь толщу воды просматривалось дно. И сама она отражалась, и что совсем уж невероятно — Дьявол! Теперь и он мог на себя полюбоваться. Ей было очень приятно, что ядовитый колодец так среагировал на плевок — не каждый человек обращал внимание, а тут — колодец!
— Испортила! — возмущенно накричал на нее Дьявол, опершись на сруб и заглядывая внутрь. Он поправил волосы, воротник, по-другому закрепил плащ. Сразу после этого весь вид его тут же стал озабоченным. И сразу, с досадой, исторг вопль: — Где теперь воду Горынычам пить? Один вред от тебя!..
— Плевком-то?! — радостно возбужденно отозвалась Манька, понимая, что с колодцем произошло нечто необычное.
И вдвойне было приятно, что Дьявол не мог вернуть все обратно. Давно он так не ругался и не выглядел таким расстроенным.
Она хотела уже идти, но Дьявол причитал и причитал у колодца, ходил вокруг да около, наверное, пытался предпринять хоть что-то, чтобы вернуть его в прежнее состояние. Манька сбросила с себя котомку, положила на землю посохи, сняла железные обутки, присаживаясь, чтобы передохнуть, пока такая возможность появилась. Она устала, время было за полдень, а вышли они на заре, и шли не останавливаясь. Потом поднялась и подошла ближе, сочувствуя Дьяволу. Наверно, она действительно сделала что-то ужасное, раз так расстроила самого злого Бога.
А колодец будто выздоровел. Вода в колодце стала такой прозрачной, такой чистой, что от мути не осталось и следа. Манька не знала, что и подумать.
Она разглядывала его, когда, обернувшись, неожиданно увидела, что едва приметный кустик травы у водоема бывший желтым, вдруг стал зеленым, и подрос. Глаза ее поползли вверх. Поймала овода и окунула в колодезную воду. Овод, недовольный купанием, выполз из воды, отряхнул лапки и отлетел, не оставляя надежды еще попить кровушки. Она подождала, но вода черной не становилась.
Пить уже не так хотелось, подул легкий ветерок. Изменился даже воздух, ушел запах разложения. И опять она заметила, что чуть подальше несколько чахлых растений тоже налились силой. Земля перестала быть сухой — мягкая стала. Откуда-то прилетел шмель, шмякнулся с полета в озерцо, вылез на берег, почесал лапки, покружился и полетел по своим делам.
— Пить ее можно! — сказала она, наблюдая за полетом шмеля.
— С ума сошла? Мертвую воду? Откуда мысли такие… непрошенные? — испугался Дьявол.
— Так не мертвая уже! — продолжала радоваться Манька. — А мы еще проверим!
Она достала из заплечной котомки котелок, зачерпнула воды, отошла подальше и вылила на землю, где сухая трава пожухла, но было в кустике несколько желтых чахлых стебельков.
Пять минут ожидания увенчались злорадством. Стебельки распрямились и стали чуть выше и здоровее.
— Плюнь еще раз, и пойдем! — попросил жалобно Дьявол. — Рисковая ты! Я бы не стал…
— С чего мне в живую воду плевать? — отозвалась Манька, разбрызгивая воду на все стороны, чтобы колодец не стоял посреди мертвой пустыни. — Дьявол, смотри-смотри! — доказывала она ему, таская за собой, чтобы успокоить. — Вон росток березы… высох… листья у него… не распускались что ли? — она сковырнула почку и раздавила ее в руке.
Почка была не то, что сухая, желтая. Росток едва доставал ей до колена. Как сухая сломанная ветка, воткнутая в землю. Видимо, пока снег сходил, он вышел из земли, а на следующий год уже не смог распуститься.
Почку она сунула Дьяволу под нос.
— А теперь поливаем… поливаем… ждем! Ох, не простая это вода, волшебная! — опять радовалась Манька, заметив, как быстро вода проникает внутрь растений, питая его.
Росток ожил, стал упругим, и уже не тыкался в руку, а мягко ложился, когда она задевала его. Верхняя почка раскрылась, и наружу вылез клейкий листочек. За ним второй, третий…
— Ну, ничего! — успокоила она березоньку: — Время у тебя еще есть, подрастешь, и будут листья… — и пожалела, что ради Дьявола убила четвертую почку. Не мог он радоваться вместе с нею. Выздоравливала сама земля.
На небо набежала скорая туча, громыхнуло, минут десять лил проливной дождь, и сразу взошло солнце, но оно уже не палило, а согревало, быстро высушив одежду и волосы, отросшие за лето. Спрятаться от дождя было негде, и Манька с изумлением стояла и смотрела, как быстро пробивается трава из земли. Кости осыпались прахом, будто были изо льда и таяли. Она не сразу заметила, что и кожа на руках у нее стала шелковая, на ногах, стертых об железо, нарастает мясо и кожа. В чудесное исцеление она едва ли могла поверить, голова шла кругом. И жалела, что никто не плюнул в колодец раньше, иначе не пришлось бы им видеть кости. К неудовольствию Дьявола, разбили лагерь, уходить от колодца ей не хотелось. Она пила воду и понимала, что такой воды нигде больше нет — и не будет! Вкус ее был густой, приятно обжигающий холодом, и когда пила, вода будто сливалась с ее телом, становясь частью его уже во рту, в котором отрастали зубы.
— Ай да колодец, ай да водица! — с оживлением, восхищенно восклицала Манька, уже не сомневаясь, что колодец ее слышит. Отражалась она в нем красивая, будто колодец радовался вместе с нею, и не мог показать, как есть. — Не нечисти надо служить, а землю поить-лечить, которая тебя родит! Вот! Всегда такой будь! — наставляла она.
— Ну и молодежь пошла! — слезно ворчал Дьявол, шмыгая носом над колодцем, который потерял свои мертвые свойства. — Одного ты не понимаешь, что зверей в поле и по лесу много бегает, а Горынычи наперечет! Их всего ничего осталось!
— И что же это за раритет такой, который простую воду пить не приспособился? Ну, пусть себе в ведро яду плеснет! — беззаботно отвечала Манька, так и не придя в себя от изумления. — Посмотри, ведь вся земля костями была усыпана! — она прижимала к груди бутыль с живой водой. — Посмотри, посмотри! — она показывала свои исцеленные ноги и, скаля, нарастающие по-новому зубы, которые только-только прорезывались и страшно чесались. — Вот будет тут зелень, трава, елочки-березки поднимутся, и будет всяк приходить, чтобы полечиться!
И так было ей хорошо, что впервые железо не казалось тяжелым.
А Дьявол наоборот, будто согнулся под тяжестью, недовольный, что не смог ее извести.
Но Манька так радовалась живой воде и чудесному своему исцелению, что не думала на него обижаться. Она была счастлива, что Дьявол привел ее в это место и показал колодец, и сочувствовала ему, немного жалея.
Все-таки поганая у него должность — не понять ему радость человека.
Через пару недель после этого случая оказались за перевалом. До ближайших селений было еще не близко, но не так далеко, и люди в тех местах, где они шли, бывали. Манька не шла, а летела, благодаря живой воде, двигались быстро. Бутыль она обернула рубахой, на каждой остановке проверяя крышку. Пила Манька ее не каждый день, а только когда понимала, что идти сил дальше не осталось, и раны опять начинали гноиться и чернели. Но все же вода убывала, а вместе с нею уходила радость. Каждый раз, когда ей приходилось сделать глоток, она одновременно умирала, понимая, что скоро вода закончится, и у нее снова начнет болеть все тело, и Дьявол будет радоваться ее мучениям.
Наконец Дьявол не выдержал и пнул бутыль ногой.
— С этой водой ты скоро меня с ума сведешь! — раздраженно поморщился он, будто это он нес железо, а не она. — Лежишь, как труп падали! Где муки, где страдания, ублажающие очи? Вижу, пышущий здоровьем объект убивается, как нечисть, когда у нее не полная коллекция слоников… Я такое где угодно могу смотреть! Может, ты меня уже заметишь? Или меня тут нет? Эй! — Дьявол помахал рукой перед ее лицом. — Я что, теперь и твой Бог?!
Манька соскочила с лежанки, устроенной из травы и веток, подобрала бутыль, засунув ее в котомку. И снова улеглась, свернувшись калачиком.
— Вот погоди, закончится вода, я пригну тебе ботинок, чтобы пальцы не пролазили, — пригрозил Дьявол. — Пошоркаю посох о камень, чтобы царапины остались, а каравай подержу над огнем!