Я смотрел на Юрия так, словно он только что вылез из летающей тарелки.
— Погоди… Повтори, пожалуйста.
— Тебе обязательно надо разжевать? Изволь: в орбитальных лабораториях ООН ее научили синтезировать гипер-опасные вещества, боевые средства, новейшее психическое и нейроинформационное оружие. Если она захочет, она сможет контролировать сознание сотен людей и столько же нейроматриц, и еще тысячи обычных компьютеров, телевизионных станций, банковских счетов, авиационных и спутниковых диспетчерских центров, атомных станций. Теперь ты видишь масштаб? Она может погрузить всю планету в транс, еще более более реальный, чем сама реальность. В головах людей будет царить иллюзия, такая же, как внутри информационных сетей, ведь для нее нет разницы. Теперь ты понимаешь?
— Теперь понимаю.
— Я не слишком хорошо узнал эту девочку, — продолжил Юрий, — но мне кажется, что она ходит по лезвию бритвы. Ты меня слушаешь?
Я ответил «да», глубоко уйдя в свои мысли, хотя знал, что ни до чего не додумаюсь. В любом случае, ничто не могло остановить Юрия, когда он находился в таком состоянии.
— Она необыкновенно одаренная, но она бунтарка. Как ты или я в ее возрасте. Она ненавидит власть, из-за которой она потеряла пять ценнейших лет своей юности, и я полагаю, что она готова на все, чтобы сохранить только что обретенную свободу.
— Послушай, если все так… Но ведь это ты меня попросил смастерить для нее карту, и я смастерил эту чертову карту…
— Я ни о чем тебя не просил. Это она просила.
— Да пошел ты знаешь куда, Юрий?
— Знаю. Но мне это безразлично. Проблема в том, что мы находимся не в глупеньком кино вроде «Бионической женщины», — (Юрий назвал телесериал XX века, одна из тех вещиц, к которым он питал слабость). — Эта девушка и впрямь стоит шести миллиардов долларов с гаком. И типы, которые вложили в нее денежки, готовы на все, чтобы возместить свои расходы. На все.
Моя мысль работала как сумасшедшая.
— Она тебе что-то такое говорила?
— Послушай вот еще что: за пять лет, что она провела на орбите, техники из лаборатории разработали кучу защитных устройств и приспособлений. Она говорит, что это как-то связано с магнитными полями и квантовыми потоками, генерируемыми мозгом. Но это имеет и обратную связь. Она знает, что они уже взяли след. Она их чувствует…
— Ты думаешь, что это из-за них она сбежала оттуда? — глупо спросил я.
Юрий ничего не ответил. Все было очевидно.
— Скажи, — начал я соображать, — а ты сам-то когда узнал?
— Узнал о чем?
— Не включай дурака, Юрий. О ее штучках с телепатией.
Молчание. Вдалеке сквозь плотные слои атмосферы пробивался оранжевый огонек сверхзвукового самолета.
— Я говорил тебе, что тридцать лет назад был знаком с ее отцом, когда мы все — я, Грюнц и он работали в ЦЕРНе. Затем, после гражданской войны, мы часто виделись, он участвовал в программе сотрудничества… Потом он уехал в США, потом — на орбиту…
— Ты не ответил на вопрос.
— В общем, Грюнц, я, родители Дакоты, те типы из космического центра ООН, да теперь еще и ты — только мы об этом знаем.
— Когда, Юрий?
— Незадолго перед тем, как она прибыла, три-четыре месяца назад. Орвиль Барроуз дал нам знать, Грюнцу и мне, что они с женой получили послание от дочери…
— Телепатическое?
— Да… Во сне. Она сказала им, что собирается покинуть исследовательскую станцию и отправиться на Землю. В своем «сне» родители Дакоты посоветовали ей разыскать Грюнца, а когда проснулись, они позвонили нам и все рассказали. Вскоре Дакота «вышла» на нас с Грюнцем. Ее родители не могут приехать сами, они находятся под наблюдением. Они нам доверились, понимаешь? Теперь я несу ответственность за Дакоту.
— Черт возьми, — я потряс головой. — Безумие какое-то.
— Так и есть, — печально отозвался Юрий. — Именно что безумие, уж я-то его знаю…
Я заночевал в Центре, на диване в комнате Юрия, повернутом к террасе, которая нависала над долиной. Заснуть мне удалось только за два-три часа до рассвета.
Разумеется, я видел сон.
И, разумеется, я видел во сне Дакоту.
Сквозь пасмурный пейзаж мчался поезд. Внутренность вагона была залита желтым светом, в окнах чернота.
Вагон вековой давности, похожий на Восточный экспресс: обитые кожей банкетки и деревянные панели.
В конце пустого вагона вдруг появилась женщина в черном платье в стиле тридцатых годов прошлого века.
Я мгновенно узнал ее.
На ней была шляпка с вуалью по моде черно-белых фильмов XX века. «Гранд-отель», «Шанхайский экспресс»[8]…
— Это один из моих самых любимых нейромиров, наиболее завершенный.
Оценив взглядом роскошную обстановку вагона, я кивнул.
— Я заставила вас прийти сюда, чтобы предупредить.
— Предупредить о чем?
— Они вышли на мой след.
— Кто, люди из ООН?
— Да… Специальная группа проекта ВЧМ.
— Проект ВЧМ? Никогда о таком не слышал, хотя вообще знаю их неплохо.
— Помолчите, вы ничего не знаете. ВЧМ — это проект по изучению возможностей человеческого мозга, сверхсекретная программа, созданная специально для нас.
— Для кого — для вас?
— Для нас, других, таких, как я… В общем, их ищейки отследили мой путь до Мюнхена, и значит, они уже в Гренобле. Я связалась с Грюнцем, чтобы сказать ему, чтобы он уезжал из города, и вам я советую сделать то же.
— Не волнуйтесь, я большой мальчик.
Она вспыхнула.
— Да замолчите вы! И услышьте наконец меня: они непременно явятся сюда, а это по-настоящему серьезные ребята, прошедшие подготовку в лучших спецслужбах планеты или в космическом отряде морской пехоты. Они снабжены антипсихотропным оружием, которое эффективно и против обычных людей, поэтому я вынуждена применить… драконовские меры.
— Что вы хотите сказать?
— Вы поймете, когда проснетесь… Через несколько секунд я уйду. Затем пропадет вагон, а через два-три часа вы проснетесь. И вот еще что я хочу вам сказать: это будет девочка…
— Дакота, подождите!..
— Нет, я и так уже потратила много лишней энергии, я должна прервать связь.
Спасибо за «лишнюю энергию», подумал я, задетый за живое, и тут все стало исчезать в том порядке, как она сказала.
Когда я проснулся, была еще ночь. Черная ночь.
Настолько черная, что я ничего не видел вокруг. Мне показалось это странным, поскольку за последние десятилетия я привык к полярному сиянию огней мегаполиса.
Я поднялся и подошел к стеклянной двери, выходившей на террасу.
Никогда в жизни я такого не видел. Даже во время гражданской войны, когда мне было десять лет, противники старались не повредить электростанции.
Ночь была черной и она простиралась повсюду. Никакого уличного освещения, никаких огней, никаких гигантских экранов с рекламой; даже в квартирах на километры вокруг не было света. Ничего. Погасли и башни политико-финансового центра в долине Марны.
Впервые за все время моего существования световой купол, создаваемый городом, не заслонял ночное небо. И я наконец мог как следует его разглядеть.
Звезды сияли, как космическое отражение исчезнувшего мегаполиса. Я вспомнил о господине Чу и подумал, что ему теперь незачем его ночное небо в стиле «манга».
Я услышал шум за спиной. В комнату вбежал Юрий.
— Ты видел? — закричал он
— Да ведь нечего больше видеть…
— Шутник! Черт возьми, зачем она это сделала?
Я повернулся к нему. Что с ним? Неужели он не знает?
— А ты как думаешь? Наверное, не из-за того, что ей не понравилась телепрограмма.
8
«Гранд-отель» — американский фильм 1932 года, «Шанхайский экспресс» — американский фильм 1933 года.