Ее мать, в девичестве Джессика Ивановна Новотны, появилась на свет в семье палестинской христианки из Газы и русского инженера из Иркутска. Таким образом, по линии матери Дакота с одной стороны унаследовала арабскую кровь и, кажется, французскую, а с другой — русскую с четвертью бурятской. Родившись в середине девяностых годов двадцатого века в Казахстане, недалеко от Байконура, где работал ее отец, Джессика Новотны в самом раннем возрасте объявила о своем призвании стать инженером-астронавтом. К десяти годам она уже регулярно проходила испытания на центрифуге и неплохо управлялась с симуляторами. В двадцать шесть лет Джессика стала одним из самых молодых астронавтов, когда-либо работавших на крупных международных станциях. В 2025 году, когда ей исполнился тридцать один год, руководство нового департамента ООН назначило ее командиром экипажа многомодульного окололунного корабля.
Речь шла о создании лунной орбитальной станции-кольца. Планировалось возвести вокруг Луны цепь вспомогательных узлов, от которой, как от центра, расходилась бы сеть станций, вынесенных на лунную орбиту и формирующих кольцо. Здесь, на Луне, Джессика встретила Орвиля Рено Барроуза, молодого человека американо-бразильского происхождения, сына Джима Рено Барроуза и Вивиан Кристианы да Оливейры. Орвиль работал в компании «SEVODNIA KOSMOS», одном из первых предприятий по орбитальному строительству, обосновавшемуся на Базе Армстронга. Со стороны отца Дакота унаследовала как ирландско-шотландские, так и индейские (племена сиу и чероки) корни, не говоря о взрывном коктейле, получившемся от смешения европейской и бразильской крови.
Теперь я мог объяснить себе то ошеломляющее впечатление, которое произвела на меня Дакота. Я понял, что глаза у нее — полуславянские, полусибирские, нос — кельтский, рот левантийский, бразильская матовая кожа и афро-американские волосы, форма лица европейская с легким налетом Азии. Но вместе с тем, по свежей памяти воскрешая ее облик, я догадывался, что сочетание генов было еще более причудливым, если прибегнуть к выражению Юрия. Каждая черта Дакоты носила отпечаток ювелирной работы природы, продолжавшейся в течение многих поколений.
21 июня 2026 года в 19 часов 30 минут по гринвичскому времени в тесном медицинском отсеке восьмого модуля окололунного орбитального корабля маленькая Дакота Вивиан Новотны-Барроуз была зарегистрирована в возрасте двух минут и нескольких секунд.
Когда ей исполнилось девять месяцев, работа над созданием окололунного кольца была закончена, и ее родители присоединились к небольшой колонии поселенцев, работавших под эгидой ООН на Базе Армстронга, первой лунной международной базе, основанной на том самом месте, где опустился лунный модуль «Аполлона-15». (Юрий с видом знатока упомянул об Игл-Пойнт, центральной площадке Базы Армстронга, где с июля 1969 года из лунного грунта возвышается флаг, застывший в ледяном безвоздушном пространстве. А ведь этот пройдоха никогда в жизни даже на высоту десяти тысяч метров не поднимался!)
На следующий год родителей Дакоты направили на новый участок, который ООН наметила для освоения — на станцию «Луноход» в море Изобилия.
Станция «Луноход» была призвана стать первым железнодорожным узлом в лунной истории. Отсюда планировалось пустить линию поездов на магнитной подушке, которая соединит два лунных полушария. Ко времени, когда произошли события, о которых я вам рассказываю, программа еще не была завершена. На станции «Луноход» Дакота прожила до двенадцати лет. Затем семья погрузилась в большой космический лайнер «Блэк Скай Репаблик» и отправилась к месту строительства гигантской станции, возводимой на орбите Земли в точке Лагранжа. «Блэк Скай Репаблик» со своими пятьюстами пассажирами должен был стать первым коорбитальным населенным спутником нового «Лагранжа». До тринадцати с половиной лет Дакота жила то на «Блэк Скай Репаблик», то на «Лагранже».
Именно тогда начались ее проблемы.
— Какого рода проблемы? — спросил я.
— Большие проблемы… Прежде всего ты должен уяснить одну вещь: как все дети, рожденные в космосе (кроме патологических случаев), Дакота обладает очень мощным интеллектом и особенной системой восприятия. Что-то связанное с внутренним ухом и метаболизмом коры головного мозга…
— Понял, — оборвал его я. — Короче: суперумная.
— Именно. Так вот, как за всеми детьми Первого Космического Поколения, за ней осуществлялось медицинское наблюдение. Наблюдение вело небольшое специализированное агентство при ООН. Ну, знаешь, эти доктора, которые осматривают тебя каждые три-четыре месяца, еженедельные и ежедневные анализы, затем — адаптированная школьная программа, ничего необычного. Но вдруг все резко изменилось, и ей пришлось спешно покинуть станцию…
Юрий умолк, ожидая от меня логичного вопроса.
— Почему? — задал я единственный логичный вопрос.
— Ты не поверишь.
— Все же попробуй.
— Ну ладно. Не знаю, обратил ли ты внимание, как ведет себя эта девочка…
Выражением лица я четко дал понять ему, что думаю по данному поводу.
— Ну вот, в этом и есть загвоздка. Их головной мозг развивается быстрее и развитие продолжается дольше. Их интеллект набирает силу в более раннем возрасте, когда они еще не повзрослели, улавливаешь?
Я моча кивнул. Черт возьми, к чему он ведет?
— Однажды юная Дакота устроила своим родителям подростковый бунт. Она уже несколько месяцев подряд пилила их на тему, как ей хочется уехать с «Лагранжа» и вернуться на Луну… Там искры летели — будь здоров, можешь мне поверить!
Юрий расхохотался, а я тем временем медленно закипал. К чему эти рассказы о семейных спектаклях избалованного подростка?
— Хорошо, и что было дальше?
— Так вот, в тот день произошло полное отключение электричества на всем «Лагранже». Было похоже, что нейроматрица, отвечающая за работу систем, накрылась медным тазом. Вторичная электросеть отказала, третичная — тоже. Пришлось даже вызвать вспомогательную бригаду с «Блэк Скай», но, провозившись два часа, и они признали свое поражение. Больше не работал гироскопический контроль, и станцию удерживали на орбите единственно реакторы русских грузовых кораблей… Вместо нейроматриц и компьютеров — карманные калькуляторы, можешь ты себе представить?
Я нахмурился.
— Погоди-ка… Когда все это произошло?
— Дай сосчитать… Зимой 2039 года, если не ошибаюсь, а что?
Мне вспомнилась байка, имевшая хождение в тот период, когда я работал на Технопол. Это случилось на Рождество. Поговаривали, что станцию «Лагранж» атаковал очень мощный террористический вирус неизвестного происхождения. Коммуникации были выведены из строя на несколько часов. Однако мировая пресса сообщала лишь о простых технических неполадках на станции. К концу недели работа станции была восстановлена, и больше об этом никогда не упоминалось.
Теперь я смутно подозревал, что за «техническими неполадками» так или иначе стояла Дакота. Рожденный в космосе и рано созревший неопират завел дружбу с какой-нибудь мафией или группкой фанатиков?
— Давай дальше, Юрий…
Юрия по-прежнему разбирал смех.
— Она рассказала мне сегодня, как это было. Ты только представь себе: ошалевшие безопасники вызывают подкрепление из ООН; те запускают гипернадежную нейроматрицу-антивирус. А пока эти парни ищут, техники безуспешно пытаются восстановить электроснабжение. И такая канитель длится несколько дней. Каждый раз, когда удается запустить ток, перегорает какая-нибудь консоль или сеть терминалов. А защитная нейроматрица ни черта не понимает: она не фиксирует в подконтрольной ей локальной сети никакого постороннего присутствия…