***
Завязываю волосы в высокую кичку и оправляю длинную шёлковую юбку. Как хорошо на душе, несмотря на всё творящееся вокруг. Снейп нашёлся на удивление быстро, моему появлению в своей опочивальне был совершенно не рад и даже пытался плеваться по дороге до больничного крыла ядом.
Рона Уизли отравили. В результате какой-то череды нелепых случайностей с поеданием чужих конфет, попаданием под действие любовного напитка и попыткой вернуть его в здравый ум кончилось все тем, что Слизнорт дал Рону медовухи, от которой последний чуть не двинул кони.
Перебор. Особенно для моей и без того расшатанной нервной системы. Посему коротко объявив присутствующим, что я в этом особо много не понимаю, а от вида полубездыханного тела мне как-то не по себе, я как можно скорее ретируюсь.
Глубоко вдыхаю и выдыхаю, ощущая на открытой шее приятный прохладный ветерок. Сегодня камин не горит, только несколько свечей создают какой-то особый, магический полумрак.
— «Павану на смерть инфанты» Мориса Равеля в исполнении лондонского симфонического оркестра, пожалуйста, — обращаюсь я куда-то в окружающую тишину.
Одна из стен комнаты вдруг заходится рябью, и я, к бешеному удивлению и восторгу, обнаруживаю, что помещение волшебным образом преобразилось в балетный класс. Удивительное место. Откуда-то из-под крыши на идеально ровную паркетную доску пола падает лунный свет. Магия.
Скидываю туфли, отхожу на центр зала и замираю в третьей позиции, прислушиваясь к первым нотам паваны. По коже пробегают мурашки.
Аккуратно скрестив руки, двумя пальцами придерживаю подол юбки. Медленно веду носком правой ноги по полу, отводя ногу в сторону и переношу на неё вес. Так же медленно левая нога идёт назад.
— Раз-два-три-четыре… — доносится сквозь толщу времени голос нашего маэстро, и я с прямой спиной, чуть наклонив в сторону голову, опускаюсь в низком реверансе. Такой же реверанс с другой ноги. Движения всплывают сами. Прошло шесть с лишним лет, но я до сих пор помню.
Красивый проход, взятый нашим мастером, по всей видимости, из Ромео и Джульетты с плавной сменой рук и перекрестным шагом. Очередной реверанс, и я медленно поднимаюсь, выполняя второе пор де бра.
Как много воспоминаний связано с этим танцем. Целая маленькая эпоха начала моей взрослой, послешкольной жизни.
Очередной реверанс.
Где-то позади раздаётся щелчок двери, и я спиной ощущаю на себе взгляд. Приходится остановиться на половине движения, обернувшись через плечо. Кто бы сомневался. Снейп как-то странно фыркает, и в помещении тут же становится светлее.
— На твоём месте я бы не налегал так на сладкое и мучное, — проходится по мне цепким взглядом маг, от чего я тут же вспыхиваю до кончиков ушей, задыхаясь от возмущения.
Неделю, всего неделю как я начала тут есть сладкое! И то потому, что за ужином прямо перед моей чашкой появляется свежая булка и вкуснейший морковный джем! Я вообще певица, я должна быть в теле!
— Нахал! — бросаю в ответ, на автомате поджимая губы, надувая щеки и, в общем, строя лицо обиженного ребёнка.
— У меня много достоинств, — непринужденно пожимает плечами Снейп, снимая мантию и проходя к стоящему в стороне роялю. — И почему ты босиком?
Крышка инструмента взлетает вверх с легким ударом.
— Так танцевать удобнее. — Стягиваю резинку, пытаясь спрятаться от мужчины за собственными волосами.
Не, ну совсем страх потерял, Аполлон тоже мне тут нашёлся. Да, я не могу похвастаться аристократической худобой, но и толстой тоже не являюсь. Ведь не являюсь?
Забираюсь на соседнюю банкетку и, подтянув ноги к груди, готовлюсь снова донимать мужчину постановкой рук.
Северус играет значительно лучше. То ли за ночь пришло какое-то озарение, то ли он как-то мухлюет с магией, но разница небо и земля. Всего лишь третий урок, а его уже не хочется убить за то, что он совершенно не слышит, что играет. Появилась фразировка, причём какая-то совершенно особенная, но тем не менее очень выразительная. И спустя каких-то полчаса Сев, к моему шоку, умудрился воспроизвести «Утреннюю молитву» двумя руками от и до, пусть и в достаточно медленном темпе.
Талантливый человек талантлив во всем. Какой бы Северус ни был пакостной личностью, всё равно человеком он оказался действительно одаренным.
Дальше из предложенных к разбору нескольких вариантов мой великовозрастный ученик соблаговолил остановить своё внимание на «Немецкой песенке». На мою любимую, «старинную французскую», только выразительно фыркнули. Ну вот что за человек такой? Вроде только более-менее к нему начинаешь спокойно относиться, так сразу делает или говорит что-нибудь такое, что его убить сразу хочется. Ладно у меня от природы обостренный синдром святой Терезы, но как его другие терпят? Хотя, по всей видимости, особо не терпят, просто обходят по большой дуге и стараются лишний раз не связываться. Мда.
— Вставай.
Быстрее, чем я успеваю опомниться, крышка снова резко опускается на клавиатуру, от чего я подскакиваю с места, удивлённо уставившись на Северуса. Какая муха укусила его на этот раз?
Снейп выглядит странно. Брови сведены, губы плотно сжаты, в глазах какой-то странный огонёк. Вид, словно у человека, задумавшего свести счёты с жизнью и решившего сделать это здесь и сейчас.
Бросаю нервный взгляд на дверь, судорожно прикидывая, есть ли возможность сбежать. Боги, да о чем я вообще, он же маг, да и я далеко не бегун. Снег хоть и начал потихоньку сходить, но спортом я так и не начала заниматься.
— Дай руку, — коротко командует Северус, отвлекая от составления плана побега. Спорить смысла нету, поэтому остаётся только подчиниться.
Музыка…
Дыхание перехватывает, когда я улавливаю первые ноты соль мажорного концерта Равеля. Неужели это такой странный способ извиниться за то, что он не дал мне дотанцевать?
Мужчина мягко притягивает меня за руку к себе.
Так глупо.
Неосознанно вздыхаю и закрываю глаза, а спустя какое-то мгновение неуверенно прижимаюсь щекой к жесткой ткани его сюртука, устраивая левую руку на широком плече. Похоже, он даже не против.
Кажется, что происходящее является плодом моего воспалённого воображения. Горько ухмыляюсь собственным мыслям.
Куда уж больше?
Его пальцы аккуратно проходят по запястью, удобнее перехватывая мою правую руку. От этого, казалось бы, невинного прикосновения почему-то бросает в жар.
Так странно. Никогда раньше не обращала внимания на чужое прикосновение, а тут всё сознание начинает резко фокусироваться на чужом тепле, стараться выхватить и запомнить каждую секунду, словно происходит что-то безумно важное, пусть и пока не понятое.
Всё таким же плавным, еле ощутимым движением Северус начинает вести.
Впервые за все время моего нахождения в этот мире кажется, словно я в настоящей сказке. Мы медленно вальсируем по комнате.
Во всем происходящем есть что-то настолько противоречивое и странное, что я даже не особо могу понять своё отношение. С чего вдруг вообще такая честь? Совесть замучила — в жизни не поверю, что у этого человека вообще такое слово в лексиконе имеется.
И тем не менее, мы продолжаем танцевать, при этом совершенно наплевав на положенную дистанцию. Потому что… хочется? Хочется быть ближе, чем нужно, хотя и не положено? А тем временем в груди почему-то как-то по-особенному тепло, несмотря на всю абсурдность ситуации.
Рука с моего плеча, мягко погладив по волосам, опускается на талию, придвигая меня ближе. Почему-то от этого жеста совершенно по-глупому улыбаюсь. А он действительно тёплый и пахнет ромашкой и мятой. Странное сочетание, особенно с учётом того, что этот запах совершенно противоречит его образу.
Не сразу замечаю, что музыка уже давно перестала хоть как-то подходить для танца, и мы теперь остановились посередине комнаты, прижавшись друг к другу. Все мысли враз отключаются, уступая простому чувству какого-то вселенского спокойствия.
Десять минут проносятся почти мгновенно. Тихо звучит последняя нота скрипки.
— Сев… — шепотом зову я, с горечью понимая, что как бы ни хотелось простоять так всю оставшуюся жизнь, это совершенно не реально. Мышцы начинают уставать, а позвоночник противно ноет. Северус чуть наклоняет голову, чтобы меня видеть.— Спасибо.