— Просто постарайся думать перед тем, как что-то ляпнуть.
— Подожди, а почему он не смог прочитать мои мысли? Ты-то ведь можешь…
— Могу, но насколько я понял, я — единственный, кто может это сделать. Даже Дамблдор, будучи великим волшебником, не смог воздействовать на тебя легилименцией. Видимо, это и подразумевалось в книге под расплывчатой формулировкой о возможности абсолютного доверии мага к фамильяру.
— Но… — Я рассеянно оглядываюсь по сторонам. — Как я могу быть каким-то фамильяром, я же человек, ну то есть маггл…
— Если честно, я в этом понимаю не больше тебя. Скорее всего, тут что-то, связанное с изначальной магией. Видишь ли, душа любого живого существа, мага, маггла, единорога или полевой мышки, по сути магия, волшебство, о котором просто немногие задумываются. И, видимо, каким-то неведомым образом есть возможность вмешиваться и в этот процесс. Насколько мне известно, сейчас, после того, как несколько крестражей оказалось уничтожено, Тёмный лорд готов зацепиться за любую возможность обладания альтернативным источником бессмертия, но не хочет рисковать остатками собственной души, совершая необдуманные действия.
Я могу только рассеянно покачать в ответ головой. Бред какой-то. Я и магическое существо, да не просто какая-то вобла чародейская, а дух-спутник мага, если верить тому, что рассказывала Полумна… Перевожу тупой взгляд на Северуса.
И вот этот человек, оказывается, принимал непосредственное участие в качестве третьего, независимого лица в моём рождении? Фу, как звучит отвратительно.
Но тем не менее, и зелёные глаза, и внешнее сходство с призраком из Снейповского прошлого даже не думают опровергать бредовость утверждения. Но если всё это является результатом пожелания Северуса, то где вообще заканчиваются мои собственные желания и начинается отражение желания мага? Такое вообще возможно?
Северус молча следит за мной, видимо, ожидая умозаключения обо всём происходящем.
— Всегда, дружок, прежде чем лезть куда-нибудь, подумай сначала, хорошенько подумай: «А как я оттуда вылезу?» — рассеянно бормочу под нос цитату из радиопостановки «Алисы в стране чудес». — Получается, пока Том не знает, что можно ожидать от… — я запинаюсь, бросая на Северуса внимательный взгляд, — от нас, есть надежда ещё чуточку пожить?
Маг только как-то криво и горько усмехается в ответ, а в следующую секунду комната вдруг наполняется странным шипящим звуком. Из медленно приоткрывающейся двери появляется широкая змеиная бошка. Северус моментально оказывается на ногах.
— Нам пора.
***
— Что ты читаешь? — от раздавшегося неподалёку мужского голоса вздрагиваю. Правда, уже не столько от страха, сколько от неожиданности. За переживаниями об увлекательнейших приключениях Муми-тролля и компании я благополучно абстрагировалась от окружающего хаоса.
Том, к моему неудовольствию, хоть и вполне ожидаемо, не забыл о необходимости за мной приглядывать. А поскольку приглядывающая Нагайна оказалась как-то неотделима от Реддла, то теперь почти всё свободное ото сна время я оказалась вынужденной проводить в обществе Тёмного лорда и его змеи. Первый день было настолько страшно, что я боялась даже лишний раз вздохнуть. Том, выведенный из шаткого душевного равновесия, спокойствия тоже не добавил. А потом, дня через три, выстроилось примерное понимание иерархической лестницы, и укоренилось осознание того, что пока я не отсвечиваю, внимания на меня тоже не обращают. Собственно, поэтому, накопав книг в хозяйской библиотеке, я с преувеличенным усилием стала «не отсвечивать». Таким образом сейчас я оказалась в фривольнейшей позе развалившейся поперёк большого кресла со сборником Туве Янсон в руках и передавившей ноги змеёй на коленях. Про то, что Нагайна ядовитая, я тоже благополучно забыла, читай: смирилась, через первые часов двенадцать её общества. В какой-то момент даже стало казаться, что рептилия эта не просто верная спутница его темнейшества, но и обладает собственной хорошо работающей головой.
— Сборник Туве Янсон, Муми-тролль и комета. — Опускаю вниз книгу, не без доли любопытства глядя на замершего за столом вполоборота Тома Реддла. Спустя три дня молчания голос всё-таки соблаговолил вернуться. Мужчина с самого утра занимался разбором каких-то бумажек, проигнорировал обед и только сейчас, на пятом часу пополудни, видимо, вспомнил о моем существовании. Разбуженная Нагайна что-то, как мне показалось, недовольно прошипев, перекатила упругое тельце, устраивая голову мне под рукавом. Идиллия — хоть картины пиши.
— И что пишут в маггловских книжках? — С долей презрения в голосе Том щурится в мою сторону. Начинает закрадываться мысль о том, что у Реддла есть некие проблемы со зрением в светлое время суток.
— …А мне кажется, это оттого, что мы лучше знаем комету. Мы первые узнали о том, что она летит к Земле. Мы видели, как она росла из малюсенькой точки… Наверное, она страшно одинока. Представьте, как одиноко себя чувствуют те, кого все боятся… — без задней мысли начинаю я с того момента, на котором остановилась, с запозданием осознавая, что я только что прочитала. Реддл бросает на меня какой-то совершенно неразличимый взгляд. Змея под моей рукой как-то странно, мелко подёргивается.
— Ты находишь меня одиноким человеком? — Реддл медленно выплывает из-за стола, подходя ближе и нависая сверху.
— Ну… — Бросаю нервный взгляд на змею, вспомнив о её ядовитости и беспрекословном подчинении Тому, и при этом тут же услышав в голове шипение Снейпа о том, чтобы я постаралась не врать его темнейшеству. — Мне кажется, рядом с вами мало людей, испытывающих к вам только светлое чувство дружбы…
— Дружба! — ядовито выплевывает Том, да так, что я снова вздрагиваю. Маг вытаскивает волшебную палочку словно из воздуха и начинает вертеть её в руках. — Любовь, надежда — пороки, неизменно приводящие человека к гибели! Ничто не способно сгубить человека так быстро, как его узы!
— Но ведь… — тут же придумываю возмущённую тираду о том, что именно благодаря любви, дружбе и прочим светлым чувствам мы остаёмся людьми, но Том направляет в мою сторону палочку, и мне приходится прикусить язык.
— Ведь что? Ведь это так прекрасно — со всеми дружить и всех любить? И сдохнуть где-нибудь в сточной канаве из-за предательства? Запомни, девочка, ты ничего в этой жизни не видела! По тому, что я вижу и слышу, ты — всего лишь маленький избалованный ребёнок, живущий в своём розовом мирке. Только оборвав все эти навязанные обществом узы, можно быть по-настоящему свободным и великим! — Реддл нависает скалой, приставив к моей шее палочку. Зрачки красных глаз вытянулись в две тонкие линии и, кажется, видят каждое движение мышц на моём лице. Перестаю дышать.
Боги, ну говорили же мне не вступать в споры!
Правда, уже в следующую секунду Том берёт себя в руки и, выпрямляясь, делает шаг назад.
— Для общения с тобой необходима масса самообладания. И откуда только такую Северус умудрился вытащить.
Начинает бить крупная дрожь, и я неожиданно для самой себя издаю нервный смешок. Так страшно, что уже даже смешно. Кажется, вся нервная система просто умерла, работая последние две недели на износ ежедневно. И самое прискорбное в этом всём оказалось то, что Северуса, рядом с которым чувствуется хоть какое-то спокойствие, я не видела с того самого судьбоносного эксперимента.
***
Чёрный свод балдахина кажется настолько чёрным, что при доле воображения он начинает напоминать бескрайний простор космоса. Наверное, время уже перевалило за полночь, но сон упорно не идёт. С самого утра, с того момента, как на мою кровать уже с привычным шипением влезла Нагайна, в воздухе ощущается какое-то напряжение, и вот сейчас оно, пожалуй, достигло своего апогея. Все маги, которых я умудрилась встретить днём, были дёрганные, молчаливые и всем своим видом показывали, что всё-таки они что-то затеяли. Правда, вот что именно, я так и не смогла выяснить. Хотя выяснять, честно говоря, было особо не у кого. С аудиенции у Реддла народ обычно вылетает пулей. Тома действительно боятся, причём до чёртиков, все обитатели поместья, пожалуй что только за исключением некой Беллатриссы. Нет, женщина его, конечно, тоже боится, но во всем её поведении прослеживается и явная нотка маниакальной одержимости тёмным магом. Как бы я ни старалась, но ни Драко, ни Люциуса я так найти и не смогла. Почему-то что-то в этой белобрысой семейке вызвало во мне странное чувство приятия. А может, это просто отпечаток отношения к Малфоям Северуса, в конце концов, я так и не смогла узнать, где заканчивается его полёт фантазии и начинаются мои собственные эмоции. Это ведь, наверное, тоже можно менять?