— Я вернулся ещё до Рождества. Нас всё-таки отпустили на каникулы…
Повисает неловкая пауза. Я задумчиво разглядываю медленно поднимающиеся на поверхность крохотные пузырьки, следя за тем, чтобы пенная корочка не разорвалась от бульканья вскипевшей воды, и при этом думая только о Северусе. Опять.
— И как там теперь? — наконец прерываю я тишину, не сразу вспомнив о присутствии Нагайны.
— По-другому, — вкрадчиво отзывается Драко, тоже отрешённо разглядывая голубоватый огонь.
Тонкую бежевую пенку разрывают круглые пузыри закипевшей воды.
***
Жадно глотнув воздуха, подрываюсь на кровати. Раздаётся тихий звук удара, и мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что я нечаянно скинула с кровати Нагайну. Снизу слышится раздражённое шипение, но я не обращаю внимания. В конце концов, сама виновата, могла забраться в ноги и не на одеяло.
Закрываю лицо руками и сгибаюсь пополам, захлёбываясь слезами. Сон, но такой реальный. Или не сон? Или воспоминания, пропущенные через призму собственного восприятия? Северус Снейп и Лили Эванс. Я совершенно не помню, о чём был сон, но там были эти двое, и душу раздирает в клочья от необузданного чувства боли и ревности. Ревности… И горечи, обиды, разочарования, детского эгоизма. Хочется кричать, топать ногами, требовать и плакать: я никогда не буду значить для него столько же, сколько и Лили Эванс. Да что уж столько же, я и близко с ней не стояла. Да, я не видела почти никаких воспоминаний Северуса о себе, но то немногое, что видела, было разве что беспокойством за то, что я смогу оказаться его фамильяром и что об этом узнает Дамблдор.
Снова падаю на кровать, утыкаясь мокрым лицом в подушку. Так противно от самой себя — ревновать к погибшей девушке, но, чёрт возьми, ведь это действительно больно — знать, что тебя никогда не будут так любить. Что дорогой тебе человек видит в тебе максимум тень своей прошлой любви, ну и может, немножко какого-то мифического помощника. И всё.
И я тихо реву в подушку, не обращая внимания на взгромоздившуюся рядом змею, бессильно поддавшись ненависти к давно погибшей, но до сих пор ощущающейся Лили.
***
— Мисс, назад! — мужчина вскидывает палочку.
— Прочь с дороги, ты мне ничего не сделаешь, а мне туда нужно срочно попасть, — рычу я, продолжая наступать на пятящегося Антонина. Воздух разрезает истошный вопль, от которого мы оба вздрагиваем.
— Я не могу вас пропустить, нас обоих прибьют! — Долохов вскидывает руки к небу и бросает нервный взгляд себе за спину, словно в страхе быть услышанным.
— Ну, скажи, что я тебе угрожала, прорвалась силой, не знаю, придумывай что хочешь. — Я делаю очередной шаг вперёд. Змея на моём плече издаёт низкое шипение.
— Мисс Рунцис, да как вы не понимаете?! — Маг снова делает шаг назад, глядя на меня с нескрываемым отчаянием. Новый вопль, от которого по коже проходит мороз.
— Наг, быстрее! — жалобно вскрикиваю я, обращаясь к змее. Рептилия плавно соскальзывает с меня на пол, устремляясь к Пожирателю.
— Нет! — взвывает Долохов, шарахаясь к стене.
— Пойдём, скорее! — я наконец обхожу мага, со всех ног бросаясь дальше по коридору.
Поворот, высокие дубовые двери. Замираю, ощущая бешено колотящееся в висках сердце.
Боги, что я вообще делаю?
Но не делать ничего не получается. Невозможно знать и бездействовать.
Нерешительно касаюсь ручки и, с усилием толкнув дверь, проваливаюсь в темноту большого зала. Тошнотворный запах крови, пота, рвоты и мочи бьет в нос, заставляя болезненно сжаться желудок.
— Я сказал: круцио! — раздаётся звонкий голос, полный нескрываемого бешенства.
— Мой лорд, умоляю… — тут же вторит ему срывающийся шёпот, но почти сразу тонет в истошном вопле.
Нагайна проползает мимо моих ног, чуть задевая юбку. Реддл, обезумевший от ярости, даже не замечает нашего появления, полностью сфокусировавшись на рыдающем и корчащемся от боли Драко.
— Нет… Нет! Прекрати! — взвизгиваю я, перекрикивая младшего Малфоя. Страх и злость вскипают, заставляя бездумно ломануться вперёд.
Реддл оборачивается медленно, словно не веря тому, что видит.
— Опять ты? — его голос пробирает до костей. Секунда — и я оказываюсь припечатана к стене, удерживаемая одной рукой за горло. В висок упирается волшебная палочка.
— Так нравится играть в великомученицу, Рунцис? — голос Тома вдруг опускается до шёпота. — А если я решу подыграть? Скажем, запытаю у тебя на глазах твоего бесценного мага? Ты же должна чувствовать его боль, а?
Пальцы на горле сжимаются, от чего начинает плыть перед глазами.
— Они не виноваты в том, что Гарри сбежал, мальчик и от тебя сбегал, притом не раз, — задавленным фальцетом сиплю я, стараясь не смотреть Тому в глаза.
И вскрикиваю, дёрнувшись от боли. Конец палочки вдруг становится точно раскалённым добела, и Том, с остервенением надавив, медленно ведёт по коже. От боли закладывает уши и темнеет перед глазами. В нос бьет запах собственной палёной кожи. Не до конца осознаю, когда мучение прекращается, и я падаю на пол, плача от боли и жалости к себе, при этом старательно стараясь не касаться обожжённой щеки и губы.
Я ненавижу тебя, Том Марволо Реддл.
***
— Они сделали что? — чашка чуть не выскальзывает из моих рук, а я продолжаю тупо смотреть на замершую в дверях Нарциссу.
— Банк! Сейф Беллатрисы! — Кажется, что на последних словах женщина становится ещё бледнее.
Я перевожу тупой взгляд с Малфой на Нагайну и обратно.
— Но зачем?
— Мерлин, я не знаю! Он их призвал, Белс и Люца, в большом зале сейчас собрание!
Нарциссу начинает заметно потряхивать, я же суплюсь, пытаясь понять, что может случиться в ближайшем будущем.
Надо было читать книжки. Единственное, что я помню — так это только битва за Хогвартс, ну и смерть Северуса.
— Наг, пошли. — Поднимаюсь я на ноги. В любом случае, что-то мне совсем не нравится, к чему всё идёт.
— Ты собираешься пойти к нему?! — Женщина хватает меня за руку.
— Не знаю. Но хочу понять, что произошло. — Морщусь, вспомнив о полученном при последней встрече уроке хороших манер. И как хорошо, что Нарцисса умеет лечить раны, иначе бы этот уродливый шрам так и остался бы со мной на всю оставшуюся жизнь, а шрамы девочек не красят.
Цисс ничего не говорит, только одаривает тоскливым взглядом, а мы с Нагайной выскальзываем в коридор. На корне языка начинает противно горчить какое-то необъяснимое предчувствие беды. Бегом слетаю вниз по мраморной лестнице, взметая полы чёрной мантии. Змея скользит рядом, непрерывно что-то шипя. Мы влетаем в галерею. Ещё два коридора, и будет большой зал, как вдруг я так и замираю. По рукам пробегают мурашки. На другой стороне галереи, в метре от пола, перекатываясь клубами, зависает густой чёрный дым.
Комментарий к Глава 7. БУДНИ ИНФЕРНАЛОВ
Ой что дальше будет…))
========== Глава 8. МОЕЙ ЛЮБОВЬЮ ==========
Комментарий к Глава 8. МОЕЙ ЛЮБОВЬЮ
Та-дам, всем, кто соскучился🖤
И пусть музыкой к этой главе будет аж целый альбом The orchestra score from Baz Luhrmann’s film The Great Garsby. Мне кажется, он прекрасно поможет прочувствовать происходящее.
Приятного чтения!
— Сев… — еле слышно шепчу я, полностью потеряв способность мыслить. Где-то под рёбрами вдруг все туго сжимается, замирая и при этом бешено крутясь, словно пойманные в банку бабочки. И почти тут же вспыхивает страх, что это видение — всего лишь плод моего воображение, что он просто не может быть сейчас здесь. Ведь, боги, прошло столько времени…
Облако медленно плывёт по воздуху, принимая черты мага, и вот уже Снейп, пусть и словно сотканный из дыма, с развевающимися за спиной клубящимися обрывками мантии идёт мне навстречу, но вдруг замирает, не дойдя несколько шагов, и опускает взгляд на Нагайну.
Сколько же мы не виделись? Месяцев восемь или девять?
— Сев… — только и могу позвать одними губами.
Змея вдруг сдвигается с места, грузно ворочая мясистое тело. В лучах солнца поблёскивает ромбовидный узор. Нагайна ползёт вперёд, быстро, уверенно. Ползёт, не обращая внимания на Северуса, ползёт дальше по коридору, пока не исчезает за поворотом. Я же в молчаливом недоумении провожаю рептилию взглядом и вновь поднимаю глаза на мага.