ько не говори мне, что ты - похищенный феями парень, изголодавшийся за все время своих злоключений и теперь жаждешь испить кровушки невинных девиц и отведать нежного девичьего мясца. Если что так, я спортивная, поэтому жесткая и невкусная. - Э... - неуверенно, не скрывая изрядную степень шока начал он, - Предположим, это действительно я, но помилуй, откуда такие стереотипы? - Из баек, - нахмурившись, грубовато, нарочито-низким голосом ответила Жанна. Чудный летний денек, кажется, был испорчен. - Даже спрашивать не буду, что это за байки такие... Тебя зовут-то как? - Жанна, - лениво ответила она, перебирая руками маячащие перед носом белоснежные цветы. - Там Лин, - важно, по-вельможьи поклонился он - Бож-же, - по слогам, сквозь зубы процедила Жанна, - до чего же идиотское имечко... - Не я выбирал, - усмехнувшись, изрек он, - а скажи мне, Жанна, за каким чертом тебе понадобилось срывать цветок? - Жалко тебе что ли? - злобно буркнула девочка, отворачиваясь. - Мне - не то, чтобы. А вот моим хозяевам - очень даже. Когда они забрали меня сюда, мне было поручено следить за лесом, за всякой ростительностью и особенно слелить за травами, которые нужны для всяческих колдовских, будь они не ладны, таинств. - То есть, ты и правда он? - Кто - он? - Парниша, которого до кучи лет назад уперли феи, эльфы и черт их знает, кто еще... Там Лин спрятал лицо в ладонях. Видимо его научили изображать фейспалм именно так... *** Чернели раскидистые, стройные ели, над верхушками которых полыхал ярким розово-алым цветом закат. Близился вечер, воздух едва ощутимо начинал пахнуть влагой. Там Лин и Жанна лежали, подмяв собой изумрудно-зеленую упругую траву, взявшись за руки и прикрыв глаза. - Ты... Придешь сюда завтра? - спросил Там Лин, спокойно приоткрыв глаза и сжав немного крепче тонкую кисть Жанны в своей руке. Ее длинные изящные пальцы, откликаясь, стиснули его ладонь. Ее вторая рука ласково перебирала лепестки сорванного шиповника. - Да, наверное... - наконец ответила она, открывая глаза и смотря на темно-зеленую, почти черную верхушку ели. *** - Ты знаешь... - отведя взгляд, начала она, - Я уезжаю. Завтра. И вернусь только следующим летом. Я... Я не хочу! Заколдуй меня! Я не хочу тебя потерять и забыть. Заколдуй, приворожи, наведи порчу..! Что угодно! Я не хочу... без тебя... Жанна приходила на поляну каждый день, едва светало, возвращалась уже затемно. И Там Лин всегда ждал ее там, словно не уходил никуда. - Я не могу, - ласково ответил он, печально улыбнувшись и осторожно вытирая брызнувшие из глаз Жанны слезы. Жанна уткнулась лицом в грудь Там Лина и разревелась. Юноша из леса, робко поглаживал ее по сотрясающейся спине и что-то шептал ей на ухо. - Я не могу заколдовать тебя, - повторил он, но ты можешь освободить меня, и тогда я смогу пойти с тобой. - Что... Что нужно... сделать? - всхлипнув спросила Жанна. - В Самайн, в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, будь здесь. Ведьмы, забравшие мою свободу соберутся здесь всем ковеном, втринадцатером. У них будет шабаш. И я тоже буду на нем. Ты увидишь приветствие: люди в темных плащах будут скакать по кругу на лошадях. Моя кобыла будет молочно-белой, как лепестки того цветка шиповника, который ты сорвала. Ты узнаешь меня по ней, а еще я подам тебе знак: сниму и брошу перчатку. Серебристую, - пояснил он показывая Жанне свою подсказку, - вот эту. Стащи меня с лошади и обними. Крепко, как сможешь, и не отпускай, что бы ни случилось. В конце концов, ведьмы превратят меня в раскаленный кусок железа. Когда это случится, брось меня в то озеро... и... жди... Жанна слабо кивнула. *** Дождавшись вожделенного дня, Жанна тайком убежала из дома и на велосипеде поехала на дачу. У поселка она была уже с наступлением темноты и времени до полуночи оставалось совсем немного. Скрипнув зубами, Жанна осатанело вновь закрутила педали и поехала к лесу. Дышать было трудновато, от усталости ноги ее плохо слушались, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Когда Жанна добралась до полянки она уже едва на ногах стояла от страха и утомления. Все происходило так, как ей рассказывал Там Лин: собрались люди в темных плащах, оседлали невесть откуда взявшихся лошадей и повели их шагом по кругу. Не заметить белую кобылу было бы трудно: в темноте казалось что она светится, как фосфорная, не говоря уже о том, что светлая лошадка здорово выделялась на фоне своих черных и темных, словно окрашенных ночью, товарок. Всадник на бедой кобыле сбросил на землю перчатку, зеребристой змеюкой скользнувшую по упругой траве. Дождавшись, когда белая лошадь поравняется с ней, Жанна вцепилась в Там Лина и стащила его на землю, помогая ему слезть с лошади и прижимаясь к нему как можно крепче. Хлоп! Теплый улыбающийся человек, державший Жанну в своих надежных объятьях, обернулся сзлизкой и вертлявой, шипящей змеей. Хлоп! Змея превратилась в утробно-рычащего волка, скалящегося и лязгающего зубами. Хлоп! Волк стал тяжеленным куском добела раскаленного железа. Жар металла обжигал Жанне руки, тяжесть железа тянуда ее к земле. Девушке, упрямо державшей раскаленную железяку в руках, трудно было сделать хотя бы шаг, от боли хотелось выть и кричать в голос. На глазах выступили слезы. Жанна прикусила губу и упрямо двигалась к озеру. Шаг. Еще шаг. Еще... один..! Бросок..! Озеро, вокруг брошенного в нее куска железа взорвалась якрими красками. Выдохнув, Жанна тяжело опустилась на колени.