Там, на неведомых дорожках
Там, на неведомых дорожках
Поднимавшееся солнце уже освещало все вокруг. Однако громада Дремучего леса тёмным пятном распростёрлась вдоль горизонта. Лишь редкие лучи Солнца прорывались сквозь переплетение веток и стволов к земле. Поговаривали, правда, что где-то там, в глубине леса можно найти места, освящённые солнечными лучами, на которых зеленела трава и росли цветы. Так ли это на самом деле никто сказать не мог, поскольку вот уже несколько десятков лет не находилось смельчака, который смог бы отправиться туда. А если кто и отваживался, то притаившаяся в глубине леса тьма пугала их и они возвращались обратно, рассказывая в своё оправдание все возможные небылицы о непроходимости леса и нежити, не дававшей им продолжить путешествие. Людская молва подхватывала эти рассказы, и они обрастали все более и более диковинными подробностями.
Кощей, стоявший на верхнем балконе своей башни и любовавшийся рассветом, невольно хмыкнул. В непроходимость леса он, конечно же, не верил. Когда-то давно весь этот лес вместе с замком принадлежал его предкам. Теперь от замка остались развалины, с чудом уцелевшей башней. А в лесу вовсю хозяйничала нечисть и ладно бы, если родные лешие, кикиморы, да волкодлаки. Баба-Яга говорила, что видели троллей, гоблинов, упырей, а кое-где даже темных эльфов. А она женщина серьезная, зря молоть языком не будет.
Баба-Яга, она же Глафира Аркадьевна Ягодина, приходилась Кощею дальней родственницей, так "седьмая вода на киселе". Однако в "годину черных дней", как выражаются некие мохнатые поклонники эпистолярного жанра, стала для маленького Кощея родной бабушкой, которая и вырастила его. Сам Кощей, еще недавно именовавшийся Кириллом Петровичем Кощеевым, никого кроме бабы Глашы из родственников не помнил. "Сгинули они", - отвечала она на его вопросы.
Все свое детство и отрочество, он провел с бабушкой в деревне "Большие Ухабы", став постарше отправился в город, где успешно поступил в институт. И вот теперь он стоит на балконе единственной уцелевшей башни некогда величественного замка и предается созерцанию бывших владений своего рода.
- Эх, люблю я эту пору, - раздалось за спиной у Кощея, - как там у Чехова? Уже рассвело и взошло солнце, засверкал кругом лес.
- Конец цитаты, - пробормотал, обернувшись, Кощей.
В проеме балконной двери стоял огромный белый кот.
- Жаль я тебя в детстве не утопил, а следовало, - со вздохом сказал Кощей, - вот взял да и почитал более достойную литературу. А то цитатами кидаешься, а к месту или нет уже неважно, еще и ученым себя называешь.
- Почитывал я, почитывал более достойную литературу, - голосом Матроскина произнес кот, - и ведь это, несмотря на то, что Вы "ваша Бессмертность" ничего, кроме сказок домой из библиотеки не носили. Ну а сказки я и сам сочинять могу. И Ученым не я, а молва народная меня величает.
Кот развернулся, собираясь уходить, но вдруг спохватившись, сказал:
- Вас там по блюдечку вызывают, серебряному.
"Эх ты цитатник пушистый", - беззлобно подумал Кощей. На самом деле никакой неприязни к коту или, если угодно, к Котофею Васильевичу, он не испытывал. Наоборот, во время долгих отлучек бабы Глашы кот являлся его единственным спутником и собеседником, а точнее сказать, слушателем. И кто мог подумать, что этот белый и пушистый еще и разговаривать умеет.
Еще раз, взглянув на утренний Дремучий лес, Кощей быстро направился внутрь башни. По "блюдечку" его могла вызывать только Баба-Яга, а ее заставлять ждать ему не хотелось.
Внутри несмотря на огромные размеры башни, находилась всего одна комната, спартанского вида. Небольшие выцветшие гобелены украшали стены, на двух окнах висели потрепанные занавески странного цвета, в котором все же угадывались фиолетовые оттенки. Как и на внешних стенах, внутри комнаты в некоторых местах виднелись следы бушевавшего здесь, когда-то пожара. В дальней от балкона части располагался камин, в котором сейчас догорала пара поленьев. Справа от него чуть ближе к окну стояла довольно большая кровать. Центр комнаты занимал массивный дубовый стол, за которым можно было разместить Черномора с половиной его богатырей. На столе лежало серебряное блюдечко в центре которого очень быстро кружилось наливное яблочко, при этом тарелка издавала легкий звон.
Кощей подошел к столу и нагнулся над этим сказочным средством связи. Яблочко среагировало на это, двинувшись по кругу от центра тарелки. Движения его все убыстрялись и на блюдечке стало появляться изображение. Сначала смутное оно по мере движения яблока становилось все четче. Наконец, на "экране" блюдца появилось лицо не молодой, но и не очень старой, женщины, которой сторонний наблюдатель дал бы лет 50 не больше. Естественно, это была Баба-Яга. Она ни капли не походила на тот образ из советского кино, который был запечатлен в памяти Кирилла, и столь удачно и даже гениально сыгранный Георгием Милляром. Нос ее не загибался крючком, а изо рта не торчали клыки. Волосы опрятно уложены под красный платок, а одежда нисколько не походила на лохмотья, в которые А.Роу наряжал свою героиню. Да и сам Кощей, надо заметить, не походил на двойник из фильмов, исполненный все тем же актером.