Развел маленький костер и на одном из котлов, что привез отец, начал кипятить воду. Клянусь, он все продумал заранее, потому что захватил все, что могло понадобиться.
Распаковав вьюки, начал копаться в вещах, чтобы посмотреть, что у нас есть. Нашел банку белого порошка, которую отцу дал один старый джентльмен и сказал, что он помогает при царапинах от колючей проволоки. Ни разу не видел колючей проволоки, но что такое царапина, как не маленькая ранка? Поэтому когда я в очередной раз промывал рану отца, я засыпал ее этим белым порошком.
Когда люди живут вдалеке от врачей, они готовят собственные лекарства, и некоторые из них действуют на удивление здорово. Я поставил кофейник и набрал еще хвороста для костра. И укрепил наше укрытие.
Откуда я знал - может банда Моуэтта сидит на краю каньона и ждет ночи, чтобы на меня напасть.
Приготовив кофе, оставил на секунду отца и спустился к ручью набрать воды для бульона.
Когда вернулся, отец немного шевелился. Не знаю, как долго у него продолжалось кровотечение, прежде чем я его заметил. Может после первой пули, но то, как его рубашка пропиталась ею, испугало меня до жути.
Никто из бандитов не показывался. Наверное, они вообще не спускались в каньон, но я не стал рисковать и подниматься наверх. Если меня убьют, отец останется здесь умирать или выкарабкиваться в одиночку.
И вот я сидел, ждал и хотел: чтобы пришел хоть кто-нибудь. Только вряд ли кто-нибудь придет, разве только Оуэн Чантри, но и он едва ли найдет нас в этой дыре.
Я действительно волновался за отца и никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.
Когда отец открыл глаза, полдень давно прошел. Я тут же принес ему кофе и поддерживал голову, пока он сделал пару глотков.
- Что случилось? - спросил он.
- Тебя ранили, па. Не слишком тяжело, это наверняка, но ты потерял много крови. Ты должен лежать, не двигаясь, и отдыхать. Никто не приходил. Я ухаживал за скотом, и построил оборонительные укрепления, и зарядил винтовки, и все ждал, что кто-нибудь придет...
Он закрыл глаза, затем выпил еще немного моего кофе. Похоже он ему помог, и тогда я настрогал в кастрюлю вяленого мяса и хорошенько размешал его над огнем. Скоро у нас был готов отличный бульон.
- Чантри придет, - сказал отец. - Тогда все будет в порядке.
Его замечание вроде как разозлило.
- Он нас не найдет, даже если захочет. А если и найдет, то все равно не справится с Моуэттами и убежит. Нам надо сидеть здесь, пока ты поправишься, а потом выбираться отсюда и уезжать.
- Здесь наш дом, сынок. Мы никуда не уедем. Мы вернемся на ранчо и снова отстроим дом. Я уже достаточно побродяжничал - шатался по белу свету с тех пор, как помню себя, но хватит - теперь останусь здесь. Может это не самая лучшая земля, может она далеко от всяких городов, но я могу назвать ее своей. Мы остаемся.
К тому времени, как я напоил его бульоном, солнце скрылось, по стенам каньона начинали красться тени. Я допил бульон, затем отвел скот на водопой и обнаружил лужок, растянувшийся вдоль ручья. Притащив несколько жердей, валунов и сучьев, соорудил подобие корраля. На ночь травы хватит.
Потом взял винтовку и окликнул отца:
- Па?
Он что-то ответил. Но ответил не то: у него начался жар, и он бредил. Я хотел подняться на край каньона, чтобы осмотреться.
Я поворачивал голову, когда заметил, что Мэри настороженно подняла уши. Мэри - это наша тягловая лошадь, большая и сильная, но с кротким и добрым характером. Она внимательно вслушивалась в темноту - кто-то приближался.
Не было слышно ни звука. Ни шороха. И я тоже прислушался изо всех сил.
Уши Мэри все еще стояли, но она уже не казалась такой настороженной. Может это был какой-нибудь зверек. Я начал ставить винтовку, когда кто-то заговорил:
- Доби? Мне можно войти в лагерь?
Это был Чантри. Это был он - точно, как день.
- Заходите, - сказал я, чувствуя, что у меня гора с плеч свалилась. Никогда в жизни не ощущал такого облегчения, ведь теперь я был не один с больным отцом на руках.
Чантри пешим вышел из-за деревьев и остановился, чтобы я убедился, что это именно он, потом подошел к костру и кинул взгляд на отца.
- Как он?
И я ему все рассказал. Отец спал, и Чантри сказал, пусть спит, сон, мол, лучший лекарь, но когда он проснется, Чантри посмотрит его рану. А потом добавил:
- Со мной Марни и старик.
- Какой старик?
- Он много лет живет в горах... во всяком случае, так он утверждает.
- Никогда не видал здесь никакого старика. Вы уверены, что он не один из них?
- Уверен. Во время недавней перестрелки у меня был случай убедиться.
Он подошел к опушке рощи и тихо позвал.
Они вышли - девушка, уставшая, но все равно очень красивая, и старик до того древний и седой, что мне показалось, что он встал из могилы. Однако двигался он довольно резво, а по тому, как он схватил кофейник, можно было подумать, что он его собственный.
- Поспи, Доби, - сказал мне Чантри, - я погляжу за твоим отцом.
Ну... я и вправду устал.
Они подбавили хвороста в костер, и когда я улегся спать, расселись вокруг выпить кофе.
Наш дом сожгли, скот разогнали, а отца ранили. У меня была пара сломанных ребер, на краю каньона ждали люди, готовые убить нас, но я заснул. Только я закрыл глаза, как пришлось открыть их, потому что вовсю светило солнце. Вокруг было тихо.
Я сел и огляделся. У костра сидела Марни Фокс. Невдалеке лежал отец, под его головой была сложенная куртка.
Чантри не было.
- Где Чантри? - спросил я.
- Поехал к дому.
- Там нет дома, его сожгли. Он зря тратит время.
- Нет, не сожгли, Доби. Старик посмотрел в подзорную трубу и оказывается, что он стоит. Верно, часть его сгорела, но он стоит.
Конечно, я должен был догадаться. Надо очень постараться, чтобы поджечь такие крепкие, отесанные, хорошо подогнанные бревна.
Я пошел к ручью, умылся, сполоснул рот и как можно тщательнее причесался пятерней.
Когда вернулся к костру, Марни налила мне кофе. И в это время вернулся Оуэн Чантри со стариком, который выглядел, как ходячий скелет.
Чантри нес охапку книг, некоторые из них были чуть обуглены.
- Дом не сгорел, Доби. Только часть крыши и часть крыльца.
- Вы принесли книги, - сказал я. - Это все, что вы искали?
- Мне хотелось почитать Теннисона, - сказал он, - я... - В его глазах появилось странное выражение, и он посмотрел на Марни. - Теннисон... Над этим стоит подумать.
Глава тринадцатая
Они все собрались в кружок.
- Я читала иногда, - сказала Марни, - но у нас здесь мало книг. Если бы не Мак...
- Моуэтт много читает?
- Между прочим, читает. Судя по тому, где он жил, я думаю, образование у него лучше, чем у многих.
- Брат любил Теннисона, - сказал Чантри, - и я тоже, а самая любимая наша поэма называлась "Улисс".
Не время было обсуждать книги и поэзию, нужно было думать, как выбраться из этой переделки. Моуэттам нанесли урон, и они этого не простят. Они вернутся.
- По-моему, нам надо навестить Моуэтта, - сказал Доби.
- Клайв всегда поступал не так, как все, - вслух раздумывал Чантри, и если он хотел мне что-то передать, то передал бы по-своему.
- Эти Моуэтты нам тоже кое-что передали, - зло высказался Керноган. Они будут нас искать, а мы тут расселись, будто леди на чаепитии!
- Ты, конечно, прав, - сказал Чантри, - но я не думаю, что они придут сейчас. Раньше или позже мы покинем этот каньон, и когда мы это сделаем, они нас атакуют.
Марни принесла Чантри кружку кофе. Он с благодарностью взял ее и кинул взгляд на Доби. Он понимал, что младший Керноган не испытывает к нему приязни, и это, наверное, из-за Марни. Ну, этого и следовало ожидать. Главное, не довести это до крайностей. Чантри и сам знал, что часто бывает несдержан, но ему нельзя быть несдержанным с Доби, который был неплохим парнем и наверняка станет настоящим мужчиной.
Несмотря на свои уверения остальным, Чантри тоже понимал, что ситуация непредсказуемая. Насколько Мак Моуэтт контролировал своих людей покажет ближайшее будущее.
Он устал, ему нужно было побриться... Вдруг Чантри почувствовал злость. Доби прав. Пора заканчивать это дело.
- Поеду к нему, - неожиданно сказал он.
Остальные непонимающе посмотрели на него.
- Поеду к Маку Моуэтту и заставлю его отозвать своих псов.
- У тебя совсем крыша поехала! - Старик очнулся прежде остальных. Тебя убьют до того, как ты к нему подойдешь. И он никого не станет отзывать, даже если смог бы.
- Посмотрим.
Марни снова вскочила на ноги. Она, широко раскрыв глаза, не отводила от него взгляда.