Когда небо только начало сереть на востоке, он сел, натянул сапоги и пару раз притопнул, чтобы они удобнее сели. Снова напоил коня, оседлал его и задумался.
Вероятно придется убить всех из банды Моуэтта, но он не желал такого конца, и тем не менее был один против многих. А поражение будет означать его смерть.
Он думал о предстоящем без сожаления и жалости. Единственное, что осталось теперь от недавнего джентльмена, - это его великолепный вороной конь.
Доехав до дома, он собрал несколько полусгоревших тряпок и связал их крепкой бечевкой, которой Керноган стягивал стебли кукурузы.
Затем Оуэн Чантри сел на вороного и выехал на битву. Не было ни развевающихся стягов, ни боевых труб, однако ирландцы привыкли бесстрашно воевать за заведомо проигранное дело.
Он выехал на битву, и его единственным оружием были хитрость и горький опыт прошлого.
Глава пятнадцатая
Во время долгой ночной поездки от ранчо до Потерянного Каньона Оуэн Чантри пересек каньон Ручья Индейки и на южном склоне повернул на запад, безостановочно исследуя местность.
Если они пойдут по его следам, они поедут там, где сейчас едет он, а они обязательно пойдут по следам, потому что иначе потеряют его.
В роще, из которой открывался вид на тропу на несколько сот ярдов назад, он спешился, приласкал вороного и поговорил с ним. Конь повернул голову и толкнул Чантри носом.
Трава вдоль здешних троп была высокая и более сухая, деревьев было меньше. Он взглянул на небо; по нему плыли обычные ватные комочки облаков. К полудню они разрастутся, и вероятно пойдет дождь.
Чантри знал способ запереть врагов в ловушке.
Он увидел поднятую всадниками пыль прежде, чем различил их. Тонкий темный столб, поднимающийся от сухой травы. Он подошел к коню, взял поводья и вспрыгнул в седло. Они шли по его следу, как он и рассчитывал.
Чантри послюнявил палец и поднял его. Ветер дул с востока, по направлению к Потерянному Каньону. Преследующая его шайка потеряет время на краю каньона, поскольку там тропа пролегала по скалам, и им в поисках следов придется спуститься в небольшой тупиковый каньон, пересекающий Потерянный.
Когда они проехали, он двинулся за ними. Действовать нужно быстро, потому что длина тупикового каньона была не больше мили.
Увидев их следы, Чантри натянул поводья и определил поперечную линию по отношению к меньшему каньону, затем зажег спичку и поднес ее к свертку, который сделал из собранных в доме полуобгоревших тряпок и сухой травы. Сверток был большим и чтобы поджечь его, у него ушло больше времени, чем хотелось бы. Когда тряпки разгорелись, он прыгнул в седло, накинул другой конец бечевки на луку и повел коня на запад, волоча за собой горящий сверток. Ветер не был достаточно сильным, но огонь поднимет свой ветер.
Он вел вороного поперек входа в тупиковый каньон, и вначале занялась трава, за ней кустарник. Чантри перевел коня на рысь, и, проехав вход, отвязал бечевку. Затем развернулся и быстро поехал прочь. Через полмили оглянулся. Сзади поднимались клубы дыма, он увидел внезапную стрелу огня, когда полыхнуло сухое, смолянистое дерево.
Он понимал, что не причинит им вреда. Это были слишком опытные люди. Они найдут место, где огонь не занялся либо переждут его в небольшом пруде на краю каньона. Все, что он хотел, - это не дать им успокоиться, заставить их все время ожидать нападения. Пусть знают, что легко им не будет, пусть думают о возможности поражения, о смерти. Пусть попотеют, пусть охота за ним опротивет им так, что они сбегут.
Чантри ехал рысью, высматривая тропу к лагерю. Он не боялся, что пожар перекинется в Потерянный каньон, потому что путь ему преграждали голые скалы тупикового каньона.
Я подкидывал в костер хворост, когда увидел, как он спускается по склону. Похоже, сколько и где бы он ни ездил, он всегда будет сидеть в седле, как на военном параде. Я даже позавидовал ему. Он, конечно же, был джентльменом, хоть и потертым на обшлагах.
- Чувствуете дым? - спросил я его.
- Не волнуйся, Доби. Огонь прекратится через несколько минут.
От ручья к нам шла Марни, на ходу причесывая волосы. Радость в ее глазах беспокоила меня еще больше, чем сам Чантри. Что она нашла в нем, таком старом?
- Как Керноган? - спросил Чантри.
- Ему лучше. Он съел суп и попил кофе. Думаю, дел идет на поправку. Она взглянула на его осунувшееся лицо, кажущееся еще более худым в утренних лучах солнца. - Ты хоть немного спал, Оуэн?
Надо же, называет его по имени!
- Достаточно много. Но если у вас найдется что-нибудь поесть...
- Все готово.
- Где старик?
- Исчез в лесу.
На земле прыгали солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь листву. Чантри немного поел, потом уселся с винтовкой на коленях. Кажется, он никогда с ней не расставался. И пусть даже сейчас ему хотелось спать - в любую секунду он готов был встрепенуться и открыть огонь.
Подошла Марни, чтобы налить ему новую кружку кофе, но он уже спал.
- Он совсем устал, - заметил я. - Скорее всего, скакал всю ночь. Хотел бы я знать, чем он занимался.
- Я рада, что он вернулся, - сказала Марни. - Вместе с тобой и стариком...
- Не нравится мне этот старик. Говорит, что живет здесь чуть ли не со времен потопа, но я его тут не видал. Не знаю, что у него на уме, - вряд ли что-то хорошее, да и сам он...
- Он говорил, как его зовут?
- Упоминал пару имен, да ни одно из них не его, это точно. Когда он говорил их, то вроде как улыбался. Он их даже и не помнит как следует. Не верю, что он тут долго живет. Мы бы его видели.
- Доби, сколько медведей ты видел в этих горах?
- Вообще ни одного. Коугаров тоже, но они здесь водятся.
- Правильно.
Я взглянул на нее как-то по-другому.
- Понял, что вы хотите сказать, - признался я. - Он вроде как коугар или медведь. Если я их не видал, это не значит, что тут их нет.
Он подошла к отцу. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Этим утром он не бредил и казался лучше, как она и сказала. Никогда не чувствовал себя в своей тарелке рядом с больными, потому что не знал, что с ними делать. Несколько раз собирался спросить отца, чтобы он объяснил мне, да наблюдал, что в таких случаях делают другие. Особенно женщины: они, похоже, от рождения знают, как обращаться с больными, но почему знают - хоть убейте не понимаю.
Я взял винтовку и пошел к ручью, чтобы прислушаться к окрестностям, но ручей звенел так громко, что слышно было плохо. Тогда я прошелся с полмили вверх по течению, но не увидел ничего, кроме множества форели в воде, а когда вернулся обратно в лагерь, Чантри уже проснулся и чистил револьверы. Никогда не видел, чтобы человек так трясся над револьверами. И еще над конем. Проходя мимо него, я по этому поводу что-то высказал, и Чантри взглянул на меня.
- Мы ими живем, Доби. Человек без оружия и лошади в этих краях полностью беспомощен. Позаботься о них, и они позаботятся о тебе.
Конечно, то, что он сказал, имело смысл, но все равно слишком уж он над ними трясся. Отец тоже всегда меня ругал - не мог видеть, как я ставлю нечищенное ружье после охоты.
Потом вернулся старик, он все время хихикал. Налил себе кофе, посмотрел на Чантри и захихикал еще сильнее.
- Ну ты и сыграл с ними шутку, - сказал он. - Отличную шутку. Та шайка рвет и мечет. Ты загнал их в пруд, а некоторых - даже по уши. Ты здорово их осадил.
Когда мы спросили, что случилось, старик рассказал, как Чантри устроил пожар.
- Я и сам в них пальнул, - сказал старик, - просто для острастки. Я был далековато для хорошего выстрела, но одного из них задел. Здорово задел - выбил у него из рук винтовку, и он кинулся в кусты, словно заяц. Потом, правда, вернулся за винтовкой, но ее кто-то уже забрал.
- Прекрасно, - улыбнулся Чантри. - Не каждый день находишь хорошую винтовку.
Это точно, и я пожалел человека, который потерял ее, одновременно радуясь, что эту винтовку в нас уже не нацелят.
Чантри посматривал на старика и наконец спросил его, когда он сюда приехал. А старик наклонил голову и глаза его хитро засверкали. Он глотнул еще кофе и ответил:
- Я не обращаю внимания на годы. Не видел ни часов, ни календаря с тех пор, как был мальчишкой. Но вот что я вам скажу: когда я впервые появился на сухой стороне, то был уже мужчиной и мог справиться с любым, кто придет по мою душу. Только никто не пришел.
- Но ты был знаком с Клайвом?
- Я знал его. Он был книжным червем, но при этом хорошим парнем... да, хорошим парнем. У него всегда был готов для меня кофе - никогда не ждал, пока он его приготовит. Один раз путешествовал с ним в Мексику. С ним и еще одним парнем по имени Моуэтт. Но нас прогнали. За нами долго гнались, но у Клайва был друг - индеец отоми, он знал местность и вывел нас оттуда. В драке его убили, однако перед смертью он рассказал Клайву о каких-то бумагах. Индеец видел, что тот все время читает, и расссказал, что у его племени тоже есть бумаги и где они спрятаны. Древние бумаги, разная резьба и все такое прочее.