Комната была пуста, постель заправлена. В очаге тлели несколько углей, из почерневшего чугунка медленно поднимался пар. Чантри быстро огляделся. Здесь не было ни оружия, ни того, что можно было бы использовать в качестве оружия. Он почувствовал, словно его ударили ниже пояса. Он надеялся... он и сам не знал, на что надеялся.
Моуэтт грубо толкнул его в спину, и Чантри покачнулся.
- Заходи ты, черт тебя побери!
Моуэтт вошел вслед за ним, яростным взглядом оглядывая комнату.
Книги лежали на столе там, где он их и оставил. Чантри выглянул из окна, выходящего на север. Как и южное окно, оно было маленьким - почти бойница, хотя чуть большим, верхний свод его представлял собой арку.
- Теперь гляди в свои книги и побыстрее, - сказал Моуэтт.
Он брал книги по одной и пролистывал их. В одной из книг на стихотворении "Улисс" обнаружилась закладка из клочка бумаги. Моуэтт медленно, двигая при чтении губами, прочитал его, иногда хмурясь над каким-нибудь словом или пытаясь угадать значение слова.
- Черт побери, - сказал он, - здесь ничего нет!
Только он был неправ.
Моуэтт дал книгу Чантри и тот сделал вид, что внимательно переворачивает страницы в поисках ключа. Олли Фенелон и Пиерс вышли, и Чантри услышал, как они бормочут что-то вроде "Чушь и ерунда".
Чантри знал, что "Улисс" было любимым стихотворением Клайва. Они часто цитировали друг другу определенные строфы.
Чантри особенно запомнилась одна, начинавшаяся со слов: "Вся наша жизнь - лишь арка, в чьем проеме
Мерцает неподвижный мир. Его границы
Все время меркнут, пока я двигаюсь."3
Он вышагивал по комнате, читая одно стихотворение за другим. Остановившись, выглянул в окошко, выходящее на север - только густые деревья за небольшим скальным полем, разбросанный тут и там кустарник да молодые осинки.
И все же верхнюю часть окна можно было назвать аркой. Он снова начал переворачивать страницы.
Чантри сел на край постели.
- Черт возьми, - сказал он, стараясь звучать раздраженно, - это же должно быть здесь.
- Лучше бы оно так и было, - сказал Моуэтт.
И снова Чантри начал вышагивать по комнате. На этот раз он остановился у посреди комнаты, читая вслух строки из "Локсли Хилл", словно что-то ища в них. Затем он выглянул из окна, выходящего на юг.
Небо было ярко-голубого цвета. На нем ослепительно сияло солнце. Над зеленью травы возвышалась большая гранитная скала.
Чантри начал поворачиваться, когда поймал какое-то мерцание - неясное отражение света. Он с трудом оторвал глаза от окна и вновь принялся переворачивать страницы.
- На что ты глядел? - требовательно спросил Моуэтт.
- Просто думал, - ответил Чантри. - Клайв был непростым человеком. Я должен постараться думать так же, как и он. Тебе может показаться, что я о чем-то мечтаю, но на самом деле я думаю.
Мак Моуэтт поерзал на стуле.
- Это твои похороны, - лаконично сказал он, - но у меня кончается терпение. И у моих ребят тоже.
- Ты еще не повесил убийцу моего брата, - сказал Чантри. - Я дал твоим людям две недели.
Моуэтт вскочил и тыльной стороной ладони ударил Чантри в рот. Тот отшатнулся, ударившись о стену. Люди, стоявшие снаружи, немедленно появились в дверях.
Моуэтт махнул рукой.
- Все в порядке, успокойтесь. Просто он мне надерзил. Я с ним справлюсь.
Моуэтт снова сел, и Чантри поднял упавшую книгу. Во рту чувствовался привкус крови, а губа стала быстро распухать.
- Попридержи язык, - сказал Моуэтт. - У меня нет лишнего времени.
Чантри поднял глаза на окошко. Там, рядом с большой гранитной скалой, где вниз вела тайная тропа, виднелось мерцание - кусочек слюды в камне, отражающий свет. Чантри оторвал от него глаза и понял, что нужно делать. Риск был велик, очень велик. Не исключено, что придется вступить в перестрелку на близком расстоянии, где его вполне могли убить.
Он улыбнулся.
- Чему это ты улыбаешься? - потребовал ответа Моуэтт.
Чантри продолжал улыбаться.
- Просто думал, как вытянутся ваши лица, когда я найду это, - ответил он, - потому что я уверен, что найду не то, что вы думаете. Ты был дураком, Моуэтт, ведя своих людей за радугой. Нескольких из них убили, нескольких ранили, и все из-за ничего.
Чантри хотел, чтобы Моуэтт снова подошел, может быть, снова ударил. Он должен подойти.
- Я также улыбался, - добавил он, - думая о том, какие мы же все глупые. Всякий когда-нибудь умрет. Единственное, что мы знаем о жизни, это то, что из нее никто не выходит живым, так почему бы не прожить ее гордо? Моуэтт, ты вонючий трус, потому что ударил невооруженного человека. Ты не джентльмен, и даже не тень джентльмена. Ты - главарь трусливой банды ублюдков, и ни один из них не выстоит против любого молокососа в честной драке. И ты, Мак Моуэтт, считаешься предводителем? Я видел, как ты уступил Фрике - испугался встать с ним лицом к лицу.. Ты - ничто, Моуэтт, ничто. Даже мышь смелее тебя.
Чантри был готов к нападению, но оно не последовало. Мак Моуэтт, усмехаясь, откинулся в кресле, глядя на него холодными, хитрыми глазами.
- Слишком много разговариваешь, Чантри, - сказал он, - но у тебя ничего не выйдет. Я знаю, на что ты надеешься - думаешь я разозлюсь, кинусь на тебя, а ты попробуешь выдернуть мой револьвер и завязать перестрелку. Нет, ничего у тебя не выйдет. Да, я разозлился, это точно! Что же касается Фрики, я с ним еще разберусь, и без твоей помощи. А тем временем даю одну минуту, чтобы ты сказал, где спрятано золото.
Моуэтт вынул из кобуры револьвер и покачал его на руке дулом вверх.
- Читай, - зарычал он.
- "Вся наша жизнь - лишь арка, в чьем проеме
Мерцает неподвижный мир. Его границы
Все время меркнут, пока я двигаюсь."
- Ничего мне не говорит. - Револьвер твердо лежал на его ладони, направленный в грудь Чантри.
- Смотри, Моуэтт: окно - это арка, а глядя из него, ты увидишь отражение солнца в слюде. Это мерцание. Если ты чуть отвернешь голову, мерцание исчезает. Это "Все время меркнут, пока я двигаюсь.".
- Спасибо, Чантри, - усмехнулся Мак Моуэтт. - Теперь ты дал мне все, что нужно.
Он отвел курок револьвера.
Что там с ними происходит, я не знал. Знал только, что если нам с Марни суждено выбраться из этой ситуации живыми, надо что-то делать, и делать быстро.
Уайти был крутым, тертым мужиком, с которым по собственной воле никто связываться не станет. Он сидел и раскладывал пасьянс засаленной колодой карт, сидел лицом к нам, так что и двинуться было нельзя, с картами в руках и шестизарядником под боком - на куске коры, которую он отодрал от разбитой молнией сосны.
Слим вернулся и наблюдал за игрой Уайти, и вдруг я поднял глаза и увидал руку. Она мне махала - это был старик. Он стоял на опушке леса и вроде как подавал какие-то знаки - махал, как мне показалось вначале на Слима, а потом на себя.
Я тут же понял, что он хотел сказать: он собирался снять Слима, а мне оставлял Уайти. Ну, скажу я вам, он брал на себя задачку куда полегче. Связываться с этим Уайти - все равно, что лезть в пасть гриззли, но я был готов и к этому.
Я протянул руку, коснулся запястья Марни и чуть пожал его, чтобы она знала, что сейчас кое-что будет, одновременно согнув ноги для быстрого прыжка. Я до нее дотронулся в первый раз.
Старый охотник прицелился из своего старого буйволиного ружья, а я глянул на Слима и не мог удержаться, чтобы не сказать: - Прощай, Слим, - и он поднял на меня глаза, в этот момент грохнул выстрел.
У меня не было времени посмотреть, что он с ним сотворил, потому что одним прыжком кинулся на Уайти и снизу двинул его прямо в рожу. Он повалился на землю, пытаясь схватить шестизарядник, который свалился с куска коры, а Слим уже лежал рядом со мной, суча ногами.
Уайти поднялся, но я двинул его еще раз, и револьвер как-то оказался у меня под ногами, я нырнул и попытался схватить его, но Уайти треснул меня ногой по голове так, что я растянулся на траве. И тут услыхал выстрел и подумал, что я уже покойник.
Открыв глаза, увидел, что Марни стоит с револьвером, а Уайти мертв. Я начал подниматься, и вдруг что-то ударило меня по черепу, я услышал крик и еще один выстрел, а потом почувствовал, что качусь по земле, ломая упавшие с деревьев ветке, а в голове бьется гром и жуткая боль.
Глаза заливала кровь, но я все-таки увидел Тома Фрику на коне. Он держал перед собой Марни, и она была, похоже, без сознания. Они скакали прочь через лес.
Уайти лежал на земле там, где Марни застрелила его, чтобы спасти меня, и я бросился к нему, стараясь отыскать револьвер, который она выкинула. Нашел и встал, держа его.
Вдруг появился человек, которого я никогда не видел. Он бежал, а когда увидел меня, встал как вкопанный и сказал: - Брось оружие, малыш, или я тебя убью! - и я выстрелил ему в грудь.