А тут ведь, действительно, особых различий между шляхом и обочиной нет: наиболее сметливые давно съехали в сторону от ненасытного большака, этого всасывающего чудища, забитого полу утопшим воинским транспортом. Кто тащился по ближним и более отдалённым обочинам и высоткам — только эти как-то продвигались, и то не все… Там тоже застрявших, перекошенных, раскоряченных, было не менее двух третей единиц… И всё-таки армия, корпус, бригады, полки, наш отдельный батальон натужно продирались, будем считать — вперёд. Кое-где гусеницами, десантом на броне, а преимущественно до предела навьюченными двуногими существами, обмазанными жижей загадочного цвета — так называемые полы шинелей подзаткнуты за пояса, у самых бережливых оружие замотано в тряпьё и залито поверх грязью, как и всё остальное. Ведь иногда приходится и падать. Если не споткнёшься, не поскользнёшься, не кувырнёшься, то ведь и свист снаряда может уложить. Заставит… Обувки нет, лиц нет, парня от девки не отличишь, каждый шаг обозначается двумя чавканиями: чпоком при выдёргивании сапога из хляби… и хлюпающим бульком при погружении другой ноги в неё же… Тут кроме моторов, гусениц, брони, вооружения ещё мозги нужны. Командирские. Чутьё механика-водителя, да и сообразиловка всего экипажа. Создать иллюзию неуклонного продвижения вперёд мог не каждый. Мотоциклы, например, на руках выволакивали из грязи, ставили во дворы, мотоциклисты заваливались на ночлег там же, до более осушливых времён. А вот экипажи, разные там автоматчики, разведчики вразброд уходили вперёд, на поддержку воюющих. Ну, и взводно-ротные офицеры. Как ни крути — «Долг чести!» А иной раз и страх перед грозным начальством.
Дан приказ на стремительное наступление, контрольные рубежи по часам-минутам расписаны, но никто не учёл раннюю распутицу. Марш по тылам противника рассчитан на сокрушение врага, целой откатывающейся немецко-фашистской армады, а не на переползание с одной кочки-высотки на другую. О колёсных машинах, этих «фордах», «доджах», «студебеккерах» и наших «зисах» и «полуторках» говорить нечего — все застревали, тонули по самые кузова. И не было им спасения, как и всем нам вместе с американскими бронетранспортёрами. В суточных буксовках бензобаки внезапно оказались пусты. У всех! Продвижение исчислялось сотнями метров, водители походили на привидения, нельзя было понять и догадаться, будет ли конец этому измывательству природы над так называемой наступающей армией. Следует отметить, что неуклонно продвигались вперёд только командирские американские «виллисы» да изредка машины-тягачи «додж 3/4»… (Это для ослабевших памятью военных историков и забитых, забывчивых ветеранов).
«Когда?.. Когда?.. Когда это кончится?!»
По всей видимости, никогда. Вот так и будем плыть в грязевом потоке до самого окончания войны, судьбы, века!.. Читали про сель? Селевые потоки грязи и камня?.. Так те всё снесут, всё затопят и остановятся… Этот ничего не сносит, никого не затапливает, а всасывает и умиротворяет, если не навсегда, то надолго… Лениво, с присвистом, чвакает, никого никуда не пускает, связывает — самое любимое его занятие: отрывать подмётки от голенища и распарывать швы. А потом запускать самую жидкую грязюку во внутренности сапога — всосанное там хлюпает, чавкает, вырывается снова наружу. Но уже через голенище.
Я снял расквашенные вдребадан, ещё недавно крепкие яловые сапоги с ботфортами и поставил на лавочку возле первых попавшихся ворот — сапоги-то сами по себе были ещё вполне добротные, но распороты, мать их, по всем швам и колодкам… А ботфорты — знак принадлежности к мотоциклетному батальону?.. Зашёл в какой-то брошенный дом, выставил ординарца у калитки, велел ботфорты спороть — пригодятся ещё. Умудрился вымыть ноги, оставшуюся длину пустил как обмотку по икрам, до самой подколенной впадины — ноги стали согреваться и отозвались благодарной пульсацией. Распорол на две полосы кухонную цветную клеёнку и обмотал её поверх опорок, как в онучину — затянул, а сверху окрутил, тонкой бельевой верёвкой (нашлась в сенях). Так ладно обулся, что и наружу выходить не хотелось. Но надо. Те, что плелись позади, стали подтягиваться, уже переводили дыхание и остывали возле ворот. Следовало дать им дополнительный импульс. Человек пятнадцать навьюченных оружием и радиостанциями. Вперёд!.. На ноги им лучше не смотреть, а в лица и подавно. Лиц там не было.