На такырах, когда они еще были влажными, оставили следы джейраны, сайгаки и одичавшие лошади. Кое-где следы волчьих и лисьих лап. Теперь, когда такыры высохли и отвердели, следы на них сохранятся до осенних дождей. Если только они будут.
Наш поход неудачен. Никакого городища к западу от урочища нет. Здесь расположен сплошной массив барханов. Пора возвращаться обратно. Я примерно знаю направление. Но достаточно нам немного отклониться в сторону, чтобы миновать бугор, как я начинаю путаться, что ж, придется воспользоваться помощью собаки.
— Кирюша! — говорю я своему четвероногому другу. — Пойдем домой, на место.
Собака должна понять команду, не зря я потратил время на ее обучение. Она глядит на меня внимательно и долго, слегка склонив на бок голову, потом оглядывается во все стороны, как бы что-то припоминая, и наконец идет вперед. Поведение ее было настолько выразительным, что мы не удержались от смеха.
Теперь, повторяя изредка команду, я всем видом показываю, что иду только за собакой. Но наш пес берет путь заметно правее, чем я полагал. Ну что ж, доверимся ему. У собаки внутренний компас развит во много раз лучше, чем у нас. Идем долго. Наконец с бархана видим бугор урочища «Деревянная нога». Молодец, Кирюшка, вывел нас к дому.
Николай ушел немного вперед. Издали я вижу, как он подходит к машине и вдруг бежит от нее в сторону, размахивая руками, описывает полукруг и скрывается за холмом. Я спешу к биваку: что-то там произошло, надо выяснить, в чем дело!
Ольга рассказывает: «К машине подошла лисица. Худенькая, не вылиняла как следует, на боках старая шерсть клочьями. Видимо, кормит лисят, торчат сосцы. Встала в пяти шагах и смотрит на меня. Я с ней разговаривать стала, хотела ближе подойти с кусочком хлеба. Не подпустила. Я к ней шаг — она От меня несколько шагов назад. Тут и Николай подошел, погнался за ней».
— Что же это ты, Николай, — говорю я. — Быть может, она пить хотела? Да и вообще лучше бы попытался сфотографировать ее.
— Не сообразил, — оправдывается Николай.
По всей вероятности, доверчивость лисицы объяснялась безлюдием местности. С человеком она попросту не была знакома.
На следующий день намечен дальний поход в другую сторону — к востоку. Здесь тянется равнина, за ней был канал или река. Эта равнина, вероятно, орошалась и на ней выращивались культурные растения. Где-то там на ней и должен располагаться мертвый город.
И вот мы с Николаем опять вышагиваем по пустыне, идеально ровной, прерываемой старыми руслами реки Или, полузасыпанными песками.
Я настойчиво осматриваю через бинокль горизонт, городище чудится всюду. Но это или гряда песков, на которую упало солнце сквозь голубое окошечко среди облаков, или белый такыр, или обрывистый берег сухоречья, или ряд деревьев саксаула, освещенных солнцем. Нет нигде городища, и кажется бесполезной наша затея. Найти его на этой ровной и однообразной местности так же трудно, как иголку в стоге сена.
Вскоре ветер разгоняет облака, яркое солнце слепит глаза на белых такырах, и дальние бугры повисли над горизонтом, колышутся в струйках горячего воздуха.
Мне кажется подозрительной одна белая полоска чуть левее нашего пути, но и в нее нет веры. Сколько раз было так. Но чем ближе, тем явственнее проглядываются белые бугры, и вот уже видны пологие валы древнего городища. Я взбираюсь на вал и все еще не верю своим глазам. Наконец нашли что искали!
Городище расположено на обширнейшей и идеально ровной как стол пустыне, по-видимому использовавшейся для орошения и земледелия в древности. Сейчас же здесь нет нигде следов ни дорог, ни оросительных каналов. Найти городище очень трудно, разве только с самолета, и наша удача в какой-то мере случайна хотя бы потому, что мимо него очень легко пройти в полукилометре, не заметив.
Но как низки и слабы стены бывшей крепости! Без сомнения, их только начали возводить. Черепков керамики здесь очень мало. Городище существовало очень недолго. Археологи не видели и не обследовали его, нигде не видно никаких раскопов. Не могу этого сделать и я, забыл взять с собой лопатку, а моей маленькой походной лопаточкой из полевой сумки многое не сделать. Нет нигде и следов строений. Лишь в одном месте я вижу нагромождение мелких кусочков обожженной глины. Судя по всему, это остатки печи по обжигу керамических изделий. Ее делали из глины, укрепленной тростником. После обжига тростник выгорал, оставляя цилиндрические канальцы пустот с кое-где четкими отпечатками поверхностных листьев, облегавших стебель у междуузлий. Возможно, применение тростника служило и другой цели: пористая стенка печи была менее теплопроводной, лучше держала температуру огня.
План городища Агам-Аян («Деревянная нога»)
С восточной стороны вал совсем невысок, почти вровень с поверхностью земли, и я убеждаюсь, что человек не воспользовался плодами своего труда. Кто-то очень давно положил под угол стены длинный ряд стволов саксаула. Саксаул совсем истлел, видимо, лежал здесь две-три сотни лет. Но для чего он так уложен? Служить оградой для загона скота он не мог. Стволы лежат на земле в один ряд, низко.
Под другими тремя углами стены — небольшие груды камней, каждый размером примерно с кулак. Многие окатаны водой. Видимо, камни привезены с Балхаша — это самое близкое место, где выходят на поверхность материнские породы. Но для чего они? Ради совершения какого-либо сложного ритуала, или для метания в неприятеля пращой? Немало и мелких камешков валяется на территории городища.
Большинство кусочков керамики, найденных внутри городища, — от посуды, вылепленной руками, а не на гончарном кругу. Тесто замешано грубо, с мелко раздробленными частицами камня. Уж не для этого ли привезены камни, находящиеся по углам городища?
Вблизи городища на бархане я вижу осколки керамики и большой обломок зернотерки, сделанной из гранита. Она очень стара, камень ее уже давно разрушился под действием жары, холода, воды и ветра, и вокруг него на песке лежат мелкие частицы отшелушившегося гранита. Встречаются и обломки черной керамики.
Городище строго квадратной формы, ориентировано по странам света. Стороны его не то что у предыдущих городищ — одинаковы, каждая равна 180–193 метра.
Возвращаемся из похода усталые, измученные, но довольные. День прожит не даром.
Ужинаем, тихо разговариваем. Солнце зашло за горизонт. Смеркается. И вдруг над головой громкий шорох крыльев. Большой бражник стремительно облетел нас, потом, опустившись, совершил пару виражей над нашим столом и, резко метнувшись в сторону, исчез. Кто он, быстрокрылый путешественник? Нет в пустыне сочных зеленых растений, на которых могла бы вырасти гусеница такого красавца. Прилетел, наверное, из поймы реки Или за сотню километров отсюда. Для него, изумительного летуна, это не столь уж большое расстояние.
Муравьиные львы собрались с ближайших барханов, где прошло их детство в ловчих воронках под землей. Какое сильное преображение претерпевает это насекомое в своей жизни! Не верится, что грациозные. совершенно беззащитные плясуны когда-то были коварными хищниками с длинными, кривыми, как кинжал, челюстями и большими плоскими брюшками
Впереди нас далекий путь до Балхаша. Где-то там должен быть город Кара-Мергель, а дальше тот, что с бронзовым котлом. Но нам туда не добраться — бензина мало. За всю нашу поездку мы ни разу не встретили ни одной машины, ни одной стоянки пастухов. В такой глуши опасно остаться без горючего. Возможен весенний дождь, распутица. В очередную поездку возьмем как можно меньше вещей и как можно больше бензина.
Весь следующий день громоздились по небу тяжелые темные тучи. Далеко в стороне от них на землю протянулась широкая полоса дождя, и ветер доносил до нас запах сырости и влаги. Ночью налетел порыв ветра, и я тревожился за тент, которым накрыл капот машины. Рассвет был вялым и слабым. Чувствовалась пронизывающая сырость. На землю опустился густой туман, и кусты саксаула вокруг нас едва проглядывали неясными тенями. Пришлось повременить с отъездом, чтобы не заблудиться на обратном пути.