Все началось с того, что, выйдя однажды на работу и следуя нашим неписаным правилам, мы по выходе из лагеря делаем неизменную попытку затянуть переход. Понуро опустив головы, обогревая руки в карманах, мы еле перетаскиваем ноги со шпалы на шпалу, ежеминутно ожидая обычного разоблачения и последующего за ним самого решительного пресечения нашей уловки. Но проходит полчаса, целый час, как мы находимся в пути, а немцы и не думают подгонять нас, прибегая к обычным в этих случаях принуждениям и побоям.
— Что это с ними сегодня такое, словно забыли о нас? — ломаем мы головы.
Постоянная близость смерти выработала в нас целый свод своеобразных правил, которых мы строго и неизменно придерживаемся. Ты живешь всего лишь одной минутой, трактует одно из них, следующая за ней может стать для тебя последней. Поэтому пользуйся каждым удобным случаем, гласит другое правило, чтобы облегчить свое положение. Помни, что такого случая может больше не представиться, утверждается в третьем, и, упустив его, ты сам станешь причиной и виновником собственных бед и несчастий.
Следуя этим правилам, мы сбавляем шаг. Проходит для нас безнаказанным и это. Немцы не думают нас подгонять, словно не замечая происходящего. Казалось, они утратили всякий интерес к нашим особам, проявляя глубочайшее равнодушие к переходу и словно предоставляя нам самим располагать временем по своему усмотрению. Эту неожиданно представившуюся нам возможность мы незамедлительно используем так, как нам подсказывает наше сознание и обстановка. Вместо обычных полутора часов на этот раз мы растягиваем переход почти на два часа. Мало того, немцы не пытаются наверстать на работе упущенное при переходе время.
И этим дело не ограничивается! Как это ни странно, но в этот день ни один из пленных не был избит, немцы даже не сочли нужным ни орать на нас, ни контролировать нашу работу. Это окончательно разожгло наше любопытство. Бес любознательности подстрекает нас испытать, насколько же прочно и длительно создавшееся положение. Павло-Радио первым отваживается провести испытание немецких нервов. Со свойственной ему наглостью, он облокачивается на лопату и на глазах у конвоя, задрав голову в небо, застывает в самой непринужденной созерцательной позе. Позволь он подобное вчера, эта дерзость не прошла бы ему даром. Самое меньшее, на что можно было бы рассчитывать при этом, — это несколько дней полуобморочного состояния в лагерной санчасти. Но и эта выходка Павло сходит ему с рук и остается безнаказанной. Пример Павло заразителен. Ободренный успешным поступком товарища, его примеру следует Полковник, к нему присоединяется еще несколько человек, и вскоре почти половина команды, оставив работу, замирает в самых необычных позах. Для нас ясно, что немцы не могут не замечать нашего поведения, но они остаются по-прежнему безучастными.
Странным и необычным становится для нас этот день. Мы почти не притрагиваемся к инструменту и, пользуясь теплой погодой, буквально отдыхаем — случай поистине небывалый в лагерной обстановке. Точно так же ведут себя конвоиры и на обратном пути в лагерь. Упоенные обманчивой свободой, мы торжествуем и позволяем себе вдоволь поболтать дорогой. Ничто не сокращает так однообразность передвижения, как эти дружественные беседы в пути. В них мы воскрешаем светлые дни прошлой жизни, образы близких и дорогих нам людей, смакуем всевозможные домашние блюда, перебираем все, что мило душе и дорого сердцу. Да и мало ли о чем можно болтать, будучи в хорошем настроении! К тому же нам никто сегодня в этом не мешает.
Вернувшись в лагерь, мы расходимся по палаткам и, собравшись у печки, не прекращаем оживленно обсуждать события истекшего дня.
— И что-сь это стряслось с душегубами? — недоумевает Папа Римский. — И не припомню такого. Даже не тявкнули за весь день ни разу.
— Завтра наверстают, — обещает Павло. — Двойную порцию отбивных по ребрам обязательно получишь.
Задетый за живое, Папа пробует было огрызнуться, но, поднятый на смех, тут же умолкает.
Достаточно изучив немцев, мы не можем не согласиться с Павло.
— Просто стих такой сегодня на них нашел. Завтра все пойдет по-старому, прежним порядком, — приходим мы к выводу.