Вот и сегодня он с час, молча и важно, смотрел, как белые сахибы в четыре руки раскладывают по диванам и креслам папки с документами, сброшюрованные стопы рукописей, отдельные листы бумаги и нераспечатанные конверты. На каждом таком кресле или диване были приколоты булавками четвертушки бумаги с небрежно набросанными надписями: «Политич. разведка», «Военн. разведка», «Тегеран», «Форейн Офис», «Канцел. в Дели», «Военное министерство», «Управление Ген. Шт. в Индии» и прочие.
На письмоводителя сахибы внимания не обращали: время было дорого. Сальман Дауд обратил на себя внимание господ сам. Просто сказал:
– У каравайсарая по пути к Большому перевалу Загросса, что у кишлака Билбил-дех, люди видели четверых всадников. Один, верно, немец. Другие – араб, перс и курд. Люди обратили внимание на них по причине сильного запаха керосина от потников двух лошадей. Все лошади с тавром «крест».
Из рук капитана Баррата на пол посыпались неразобранные бумаги. Кудашев со своей стопкой документов так и застыл, словно по команде «Замри!». Потом медленно повернулся к письмоводителю.
Сальман Дауда сахибы спросили одновременно:
– Когда?!
– В день четырнадцатого июля, примерно в два часа пополудни…
Уильям Баррат словно подкошенный плюхнулся на диван, заваленный бумагами:
– Надо же… Если бы сразу организовали преследование, взяли бы убийц горячими.
Кудашев промолчал.
В дверь постучал и вошёл дежурный сахиб субедар:
– Ваше превосходительство! К вам на доклад просится капрал из скаутов ланс-дафадар Радж Лаклак! Привёз кого-то связанного на запасной лошади.
Баррат и Кудашев переглянулись.
– Не надо в консульстве проводить допросы, – сказал Баррат.
– Точно, – согласился Кудашев. И, обращаясь к дежурному, приказал: – Пусть везет задержанного в военный лагерь. Мы тоже туда приедем!
Через час задержанный давал показания. Это был владелец каравансарая у кишлака Билбил-дех. Он слово в слово повторил то, что Кудашев и Баррат уже слышали от письмоводителя Сальман Дауда. Информация была подтверждена свидетелем-очевидцем. Допрос проводился в присутствии трёх свободных от службы членов «IsMB». Владелец каравансарая Абу Арслан дал подробные словесные портреты подозреваемых, причастных к событиям в гроте Ков-Ата в день 14 июля. На вопрос, не имел ли человек европейской внешности орлиный профиль, ответил отрицательно. Нос, как нос, не большой, не маленький. Обыкновенный. Протокол был подписан пером и скреплён отпечатком пальца подданным Персии владельцем каравансарая Абу Арсланом. Извиняться перед каравансарайщиком за его доставку в Исфахан в связанном виде, с мешком на голове, никто не стал. Он был рад, что легко отделался.
Дорога, есть дорога. По ней много разного люда в обе стороны двигается!
Кудашев и Баррат вернулись в консульство. Продолжили работу. Через час Уильям предложил сделать перерыв на обед.
По дороге в усадьбу Кудашев поделился пришедшими в голову мыслями по вопросам организации делопроизводства в атташате:
– Много лишней работы. Нельзя ли упростить некоторые операции с документами?
– Например? – спросил Баррат.
– Система движения документов по инстанциям очень громоздка! Понимаю, миссия в Исфахане подчиняется Управлению Форейн Офис в Индии. Почему документ из Исфахана, направляемый по своему смыслу и подведомственности в Форейн Офис в Индии, должен быть на учёте в Тегеране, потом пересылаться из Тегерана в Форейн Офис в Лондоне. Так? Из Лондона его копия (!) должна пересылаться в Представительство Вице-Королевства Индии в Лондоне, из которого пойдёт в канцелярию Вице-Короля Индии, и только потом после стольких мытарств и при такой колоссальной потере времени будет принята в Управлении Форейн Офис в Индии!
Уильям Баррат улыбнулся:
– Это было бы очень смешно, если бы не было грустно! Поверьте, этот порядок – узаконенный веками регламент – идеал. Он не всегда правильно исполняется. И каждый чиновник, нарушивший его по острейшей необходимости, может быть привлечён к ответственности, попасть под следствие, быть обвинённым в чём угодно вплоть до государственной измены!