Две последние фразы Уильям Баррат проговорил чуть слышно. Потом как-то обмяк и медленно сполз со стула на пол.
Срочно вызванный полковой врач с первого взгляда безошибочно поставил диагноз: приступ тропической малярии!
Глава Х
Завтрак у Барратов. Русские кузнецы на свободе. Секретная переписка. Признание в любви по-немецки. Бриллиант в шесть каратов. Тревожная телеграмма. Кара Господня – энцефалит.
Июля 24. 1912. Исфахан.
С утра пораньше Кудашев поехал к Барратам. По русскому обычаю больных с пустыми руками не навещают. Поехал через «Бозорг». Оставил «Роллс» на прибазарной площади под присмотром фарраша. Дал ему кран. Фарраш от монеты не отказался, перестал прогуливаться и тут же присел на подножку автомобиля, поставив между ног берданку, всем своим видом изображая живое воплощение идеалов Порядка, Справедливости и Неподкупности.
Пройтись по базару простым неприметным покупателем Кудашеву не удалось. При его появлении у прилавка продавцы прекращали голосить, расхваливая свой товар и зазывая ранних покупателей. Кудашеву со всех сторон низко кланялись, здоровались:
– Салам алейкум, сахиб протектор!
– Ассалам алейкум!
– Эссалом алейкюм!
– Шнурагх алутюн, мелик-джан!
У прилавка, с которого его назвали по-армянски «князем», Кудашев остановился. Чуть было не ответил на языке Хачатура Джугаэци, автора трактата «История Индии». Вовремя спохватился. Приказал на фарси:
– Мацони, творог чор тан, масло, лаваш!
В минуту корзинка ивовых прутьев была наполнена свежими продуктами: мацони и масло только что с ледника, лаваш – из раскалённого тамдыра!
– Арцах, бастурма? – спросил Кудашев.
Нашлось и это. Хорошо, базар большой, бить ноги и глазеть по сторонам здесь до вечера можно.
– Мёд и лимоны! – закончил покупки Кудашев. Расплатился. Оставил медные шахи сдачи на прилавке. Вышел, провожаемый низкими поклонами. Уже на площади у самой машины его нагнал базарный староста в роскошном зелёном шёлковом халате. Вслед за ним бежал с большим коробом из тростника, покрытым белым платком, чёрный, как африканская ночь, слуга-арап.
– Саиб протектор! Саиб протектор! – зачастил старшина-базарчи. – Хочу пригласить вас на обед! Приготовим всё, что пожелаете – кебаб по-персидски или шашлык по-карски, барашка на вертеле, козлёнка в молоке! Халва, пахлава… Только прикажите. Если захотите, будет музыка, кеманча, сазандар. Красивые пери, совсем девочки. Гашиш кашгарский!
Кудашев жестом остановил поток слов. Спросил:
– Подвалы от мусора очистили? Крыс извели?
– Да! Мусор вывезли, мясной ряд кипятком два дня мыли, торговли не было. Ещё кошек взяли. Они с крысами разделаются. Ядом травить не можем. Народ узнает, никто ничего не купит! Бояться будут. Простите нас, будем чисто жить!
– Хорошо, – сказал Кудашев, тронулся с места. Арап не успел поставить свой короб в машину.
***
На звонок от парадного в доме Барратов Кудашева встретил грум-сипай Музаффар-джи. Кудашев приветствовал его на хинди, Музаффар-джи ответил с поклоном на английском. Принял протянутую ему корзинку, приоткрыл закрывающий её платок, довольно улыбнулся, поклонился ещё раз. Позвал кухарку, свою супругу – бахен Каришму. Увидев Кудашева, Каришма поклонилась, сказала «намасте», сложив ладони рук, поднесённых к губам в ритуальном приветствии белого сахиба.
К больному Уильяму Кудашева не пропустил ночевавший в доме полковой врач военный чиновник Роберт Олдвуд.
На первый вопрос: «Что с капитаном?», ответил:
– Будет жить. Но пять-семь дней – постельный режим. Вовремя начали лечить. Пропусти мы первые два -три дня, и за благоприятный исход ни один врач не поручился бы.
– Что прописали? Хинин?
– Слава Богу, что медицина, и полковая аптечка в частности, имеют хинин на вооружении. Пока других средств нет. Простите, сэр, я попрошу два дня к больному не входить, ничем его не беспокоить. Он еще тяжёл, сейчас спит, вечером будет приступ. Пользую капитана не по справочникам. У меня большой опыт работы с малярией и по Индии, и по Экваториальной Америке. Даю хинин. Но не в порошках, а для большей эффективности ввожу, как делают в Бразилии, сразу в кровеносную систему, внутривенно. Привёз из Рио капельницу. Вчера – ударная однократная доза в один грамм, через шесть часов еще пятьсот миллиграмм. Выдержал! Сегодня и до пяти дней – однократно по семьсот пятьдесят миллиграмм. На шестой день наш капитан будет, как новенький! Ещё раз прошу – не тревожьте его ни сегодня, ни завтра. Послезавтра – видно будет!