Краузе поклонился Кудашеву:
– Я готов, профессор, располагайте мною, как вам будет угодно!
Кудашев принял командование на себя:
– Стол к кровати! Чистую клеёнку. Таз. Большую миску. Холодную кипячёную воду, крутой кипяток, нашатырный спирт, раствор марганцовки, сердечные средства! Быстро, как можно быстрее!
Поднялась суматоха. Домашние засуетились. Действительно, немецкий порядок и дисциплина, как организационные факторы – в критической ситуации многозначимые. Без паники, без лишних слов и расспросов каждый из слуг и домашних, делал то, что был должен делать. Через минуту приказания Кудашева были исполнены.
Кудашев продолжал:
– Перевернуть больного на живот! Нельзя на спине. Доктор, очистить ему желудок. Быстрее! Аккуратнее! Вентилятор есть? Несите! Так. Воздух в лицо больному! Еще вентилятор! Очистили? Умойте его. Чаю больному. Крепкого чёрного с лимоном сладкого. Ни в коем случае не горячего. Тёплого. Из ложечки. Давайте, давайте. Он теряет влагу. Здесь дышать нечем! Пол стакана. Через час – ещё хоть четверть! Доктор, что у вас есть для поддержания сердечной мышцы? Зачем кипяток? В грелку. Грелку в ноги. Под одеяло!
Вольфганг фон Пенк стоял у кровати на коленях. Не отдавая себе отчёта в том, что он делает, не осознанно, впервые в жизни сам без принуждения читал вслух «Отче наш» на родном языке, так, как когда-то читал перед сном в приюте Святого Мартина Лютера! Заканчивая словом «Амен!», начинал сначала: – «Unser Vater in dem Himmel!»…
Очнулся от того, что кто-то достаточно крепко тряс его за плечо. Поднял вверх глаза. Перед ним доктор Краузе. Он серьёзен, но его глаза светятся надеждой:
– Вольфганг! Пульс пятьдесят одна секунда. Пятьдесят одна! Будет жить!
Фрау Гретхен, провожала Кунигунду к умывальнику, поддерживая её одной рукой за талию, а другой за локоть. Думала с простотой крепкой немецкой женщины: «Ох, уж эти англичанки! Красота лица без силы в теле! Как только они умудряются рожать мальчиков, которые вырастают в сильных мужчин?! Ведь, полмира, говорят, под английским флагом»…
В умывальной комнате налила в таз чистой питьевой – не речной! – артезианской воды. Достала из бельевого шкапа чистое полотенце.
– Битте, фройляйн!
– Данке шен, фрау Грета! – поблагодарила служанку Кунигунда. Перестала плакать. Начала умываться.
Гретхен прислушалась. Со второго этажа её явно звали:
– Грета! Фрау Грета! Где вы? Ставьте кипятить воду. Быстро!
Кунигунда подняла к служанке мокрое лицо:
– Идите, фрау Гретхен, вас зовут. Спасибо. Я теперь сама.
Умывшись, вышла в коридор. Попыталась понять, в какой части дома находится. Так, здесь кладовая. Туда – тупик. Вот дверь. Отсюда входили, нет? Вышла во двор. Понятно, чёрный ход для прислуги. Вернулась в дом. Значит, по узкому коридору дальше. Вот поворот в знакомый широкий коридор первого этажа. Наверху суматоха. Команды, беготня. Что-то делается!
На второй этаж лестница ведёт через гостиную. Правильно. Нужно быстрее. Нельзя оставлять доктора Джона одного! Кунигунда ускоряет шаги. Однако, у первой полуоткрытой двери в какую-то комнату останавливается.
Знать бы заранее, чем может обернуться простое женское любопытство!
Заглянула в комнату.
По обстановке – письменный стол, стеллажи с книгами – догадалась: рабочий кабинет фон Пенка!
Словно кто-то невидимый подтолкнул Кунигунду в спину. Сделала шаг, другой…
Не поверила своим глазам: у стены стальной сейф! Между дверцей и проёмом щель в палец. Ключ в замочной скважине. Обернулась – никого. Коридор и в одну, и в другую стороны пуст. Мгновенно просчитала: у неё есть не менее шестидесяти-восьмидесяти секунд. В Кунигунде взыграл журналистский кураж. Такой шанс может быть предоставлен Провидением только раз в жизни!
Вошла в кабинет. Протянула руку в белой шёлковой перчатке к сейфу. Вдруг, что-то пискнуло, звякнуло, потом ритмично застучало за спиной. Кунигунда вздрогнула, у неё перехватило дыхание. Оглянулась. В углу кабинета автоматом заработал телеграфный аппарат. Белая лента кольцами спускалась на паркет пола. Кунигунда потянула на себя тяжёлую дверцу сейфа. Открыла без шума. Первое, что бросилось в глаза – массивная папка синего коленкора толщиной в кирпич. На обложке аккуратно вырезанный листок с восьмушку листа писчей бумаги с надписями: «Vollkommen das Geheimnis. Den Plan der Mobilisierung...».* Дальше читать было некогда.