Выбрать главу

Такая информация – сигнал тревоги! Альбион веками был озабочен перманентно набирающем силу гиперборейским медведем… Свой собственный народ тоже нужно держать не только в Господнем страхе, но и в страхе перед державной властью.

Профессор биологии протектор военно-санитарной службы индо-британской экспедиции в Исфахане доктор Джон Котович тоже даром времени не терял. Отдав, по настоянию Кунигунды, в первый по приезду день долг вежливости визитом в Генеральное консульство, более в него не заходил. С европейцами, которых можно было встретить в Тегеране на каждом шагу, не общался. Русских сторонился. Знал по собственному опыту, русского за границей можно опознать не только по речи, но и по походке, по жесту руки, по повороту головы! Более всего опасался неожиданного дружеского удара сзади по плечу и радостного приветствия: «О! Кудашев! Как ты здесь оказался, Александр Георгиевич?»… Опасение не без оснований. Дважды замечал на улицах Тегерана армейских офицеров, знакомых ещё по Маньчжурии. Не суетился. Пришлось сменить гордую поступь офицера Отдельного корпуса жандармов Российской империи на расхлябано-неуверенную походку цивильного учёного-биолога. Одевался просто, но добротно. В пяти шагах его можно было принять за состоятельного персидского купца или чиновника. Чалму правильно наворачивать так и не выучился, но, вопреки европейским обычаям, аккуратную персидскую каракулевую шапочку-папаху уже не снимал при входе в дом!

Ходил по европейским магазинам и лавочкам, смотрел подходящую литературу, заказывал и оплачивал реактивы для обработки фотоплёнки, спирт, медикаменты, наборы стеклянной лабораторной посуды – колбы, пробирки, реторты, мензурки… Ежедневно обедал в харчевне караван-сарая у Большого базара. Знакомился с купцами, угощал пловом либо кебабом, вопросов не задавал, больше слушал, впитывал в себя музыку речи, запоминал диалекты фарси, типы лиц.

Далеко не праздное занятие. Для Кудашева такие беседы – необходимейшая практика разговорной речи на фарси. Лучше, чем в самой столице Персидской империи, практики не получишь. Здесь говорят не только на фарси ирани, но и на всех его диалектах. В каждой провинции, в каждом роде-племени – свои особенности произношения. Истинный тегеранец с первого слова может отличить перса-хорасанца от перса из Шираза. Что уж говорить о других народах – афганцах, курдах, лурах, белуджах, туркменах! Здесь не обманешь, паспортом не прикроешься!

Кудашев слушал и запоминал не только малейшие оттенки речи, но и её музыку. Знал: любой человек в чужой стороне более расположен к соотечественникам, нежели к иноплеменникам. Настороженность, вызванная чужестранным видом собеседника, обычно растворяется в беседе, если разговор идет на языке, не искажённом акцентом.

Была и ещё одна причина, по которой Дзебоев не торопился на встречу со своим агентом. Два дня он держал Кудашева под наблюдением. Остался удовлетворённым: за Александром Георгиевичем слежки не было.

На третий день Кудашев был приглашён на ужин к тебризскому купцу Мирзоеву. Дастархан был накрыт в номере, наполовину заполненном штуками льна и ситца из России. На упаковках трафаретом набиты русские буквы: «Кострома. Мануфактура Кашина».

Номер с маленьким застеклённым окном, забранным железной кованой решёткой. Одна дверь резного тутового дерева выходит во внутренний двор, вторая ведет в лавочку с выходом на улицу. Очень удобно.

С вечера в лавочку посадили на цепь туркменского алабая. На пороге двери во двор уселся молодой азербайджанец. Острым ножом ловко стружит молодой вишнёвый ствол. Сразу видно – получится не только походный посох, но и хорошая дубина на недоброго человека!

Солнце село. На плацу Персидской казачьей бригады ухнула холостым выстрелом бронзовая пушка, сохранившаяся ещё со времён Надир-шаха. С высоких минаретов звонкими голосами перекликнулись муэдзины. Ночные наряды вооружённых фаррашей перекрыли въезды-выезды в столицу и из неё.