– Владимир Георгиевич! Вы не прокомментировали информацию о переводе капитана Уильяма Баррата в Нью-Дели!
– Этот факт нужно ещё осмыслить. С ходу могу сразу предупредить: наша связь с капитаном Барратом в его новом качестве офицера Разведывательного отдела Генштаба Армии Индии невозможна!
– Почему?!
– Слаба твоя легенда для серьёзной работы на высоком уровне. Наша изначальная задача какой была? Помнишь? Наблюдение и связь. Никаких активных действий. А ты что? Сумел и на приём к Вице-королю Королевства Индии попасть, и с самим генералом Уилфредом Маллессоном познакомиться! Принял активнейшее участие в необъявленной войне. Скажу тебе то, чего не собирался сегодня говорить. Я намерен ходатайствовать об окончании нашей миссии в Персии. Ты уже попал под прицел двух мощнейших европейских разведок. Проверить факты твоей биографии – первейшая для разведок задача. Что потом? Мы тебя потеряем!
– Не спорю, риск есть. Согласен, из-под прицела британской и немецкой разведок пора уходить. В Исфахане аккуратно свернуть работу. Но в Индию мне нужно попасть обязательно! В Индии Чермен. Уверен, он тоскует по родине. Смог бы сам – давно бы вернулся. Его выручать нужно! Полагаю, с приобретённым опытом и знанием языков я смогу осесть если не в Дели, так в Амритсаре или в Варанаси… Если не военным агентом, так частным лицом! А, Владимир Георгиевич?! Давайте попробуем!
Дзебоев не ответил. Отвернувшись от Кудашева смотрел в оконце на предрассветное небо. По его щеке медленно прокладывала себе дорогу слеза. Не поворачивая головы, сказал:
– Будем прощаться, Саша. Из Ташкента пришлю тебе весточку. Будь осторожен. Помни, у тебя в Персии нет ни друзей, ни врагов. Держи баланс. Побереги себя для России!
Уже в дверях поцеловал Александра Георгиевича в щёку. Сказал шёпотом на ухо:
– Знать должен: наверняка мы здесь не одни. В РО каждое сведение стратегического значения проверяется не дважды и даже не трижды. Такой информационный разнобой, бывает, разбирать приходится! Будем готовы ко всем неожиданностям. Неизвестно, как наши материалы будут оценены!
***
В шесть утра Кудашев попытался своим ключом отпереть дверь в номер. Ключ не проворачивался. Дверь была отперта. Кудашев толкнул дверь в номер, но не вошел, остался в коридоре. Прислушался. Осторожно заглянул в комнату. Было тихо. В номере пахло не только плавленым воском, но и смесью вирджинского табака с розовым маслом. Запах Уны! Так и есть. Кунигунда спит за письменным столом Кудашева. Не раздеваясь, в повседневном рабочем сером шёлковом платье с белым кружевным воротником.
Кудашев вошёл в номер. Аккуратно, без скрипа затворил за собой дверь, запер её на щеколду. Подошел к Уне, поднял её, как ребёнка, на руки, и сонную понёс к кровати.
Конечно, Уна проснулась, едва ключ был вставлен в замочную скважину. Но как она могла отказать себе в удовольствии полежать в руках своего Джонни?!
На поцелуй Кудашева Уна отреагировала неожиданно: морским угрем выскользнула из его рук. Поправила воротник платья, причёску. В её взгляде синий холод северного моря. Нет тепла и в голосе.
– Гуд монинг, сэр! Как ночная прогулка? Надеюсь, ещё не всех блох и клещей выловили в тегеранских каравансараях? Почему с улицы рук не моете?!
Кудашев, не отвечая, прошёл умываться.
Номер без ванной, без душа. Рукомойник на стене, фарфоровый таз на табурете под рукомойником. За занавеской.
Пока приводил себя в порядок и переодевался, вспоминал разговор с Дзебоевым. Думал. Голос Кунигунды воспринимал как шум ручья. Что-то очень близкое, естественное по своей природе, но информационно не воспринимаемое.
Когда вышел из-за занавески, увидел: Уна ничком лежит посреди комнаты на ковре, уткнувшись лицом в сложенные ладони. Она плачет, тихонечко скулит, как щенок. Причитает. Разобрать можно только одно слово: «Джон»!
Кудашев опустился на колени, потом прилёг рядом с Уной. Прижался лицом к её плечику. Гладил её по голове.
Уна повернулась к Александру Георгиевичу, прижалась к его груди мокрым лицом. Кудашев губами снял с её щеки слезинку, потом вторую, третью.
Уна поцеловала его в губы. Спросила:
– Ты меня бросил?
Кудашев ответил поцелуем.
Кунигунда привстала, села, скрестив ноги.
– Где ты был, Джон? Я ждала тебя всю ночь. Боялась. Боялась услышать дурную новость, узнать о твоей смерти…