***
28 апреля 1980 года. 05.00 часов
Найдёнов, не обращая внимания на дождь, прошёл к загону для лошадей. Ливень и ветер смыли и разметали солому с навеса, на половину прикрывавшего загон. Кони не спали, тревожно жалобно ржали. Прижавшись друг к другу, казалось, звали на помощь. На столбах висели сёдла, сбруя, мокрые потники.
– Да, ребята, – обращаясь к коням, сказал Найдёнов, – не повезло вам сегодня. Ну, кто со мной пойдёт?
Ветер стал тише. И ливень стих. Небо просветлело. Пропадают звёзды. Светает. Пора! Пора!
Вдруг лошади словно взбесились. Они, толкаясь и кусаясь, скакали в узком пространстве загона, вставали на дыбы, пытаясь перескочить через ограду. Жеребец Абдулло Вахоба грудью налетел на тополиную жердь, перекрывавшую выход, сломал её. Диким табуном кони ринулись вслед за своим вожаком вниз по размокшему от ливня берегу реки. Реки, готовой выйти из своих берегов!
Найдёнов едва успел отпрянуть в сторону. И земля ушла из-под его ног. Гулом гигантского водопада наполнилось ущелье. На глазах обрушивался левый берег реки Чхот.
Найдёнов, скользя и проваливаясь по колено в густом наносном грунте речной поймы, начал подниматься к спасительному каменному монолиту ущелья, всё выше и выше, цепляясь, как утопающий, за каждый крепко сидящий в грунте камень, за кривые колючие стволы и ветви низкорослого арчёвника. Он не отдавал себе отчета в своих действиях. Найдёнова гнал могучий инстинкт самосохранения! На скальной площадке он упал ничком, не в силах пошевелиться. Его сердце билось так, что, казалось, скалы шатаются от этих ударов. Сердцу не хватало воздуха… Из лёгких вырывался хрип. Рот был сух.
Так прошла минута или десять. Хрип не прекращался.
– «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?», – вспомнил Найдёнов название фильма, который не пришлось увидеть. Теперь уже и не придётся.
Всё. Не отдышаться. Конец.
– «Господи помилуй!»…
Найдёнов сделал последнюю попытку привстать на руках. Но сил уже не было. Упал лицом в лужицу. Пересохший рот сам, без команды серого вещества, начал жадно хватать из каменной чаши чистую дождевую воду. Фуууууу……..
Найдёнов пришёл в себя. Отдышался. Приподнялся, сел, отёр руками мокрое лицо. Глянул вниз – не поверил своим глазам. Левый берег Чхот, обваливающийся на его глазах, исчез совершенно. Голые скалы вертикальными стенами и колоннами поднимались из воды. Но то, что увидел Найдёнов на правом берегу реки, заставило его закрыть лицо руками и снова ничком упасть на мокрый камень. Правого берега, то есть того, что было берегом еще десять-пятнадцать минут назад, тоже не существовало! Шириной в десяток метров и глубиной по-колено, горная речушка Чхот на свою приставку «дарья» по русским понятиям и права не имела. Ну, не сравнить же её с Аму-Дарьёй! А теперь? Она разлилась от скал правого берега ущелья до скал левого на сотню с лишним метров. Её воды поднялись на добрые четыре метра. Наводнение довершило то, что началось с оползня – уничтожило пограничный пост. Ни дороги, ни каменной башни, ни домов. Остались голые скалы. А вода все прибывала, поднималась.
Ладно, дома, пост… Где люди?! Его вчерашние враги-сотрапезники? Пограничники, моджахеды… Кони, ранее других почувствовавшие катастрофу… Красавец-жеребец будёновской породы из конюшни Хорогского пограничного отряда? Земляк!
Найдёнов рыдал, не сдерживая своих слёз.
– «Господи, помилуй! Господи, прости нас!»…
***
29 апреля 1980 года.
На вторые сутки странствия по горному бездорожью Найдёнову всё-таки удалось спуститься со скальных высот к правому берегу Чхот на месте её впадения в Ворсинг.
Найдёнов бос. Потерял свои войлочные шлёпанцы, когда спасался от оползня. Его белые, совсем не пуштунские ноги были в грязи и в запёкшейся крови. Его никто не преследовал, и никто не задерживал.
Дважды попадавшиеся на пути прибрежные кишлаки были пусты. Повсюду следы оползней и наводнения. Трупы людей и животных. Обожравшиеся шакалы и стервятники.