Рядом с нами за своим столом гуляли поляки – моряки с торгового судна, портовые грузчики, техники. Мы не обращали внимания на поляков. Они сами обратили на себя внимание. Музыкант, игравший на концертино, пропел куплет, который мне не запомнился, но явно задел в поляках то, что сегодня именуется именно «польским гонором»! Один из матросов запустил в музыканта пивной кружкой. Музыкант, получивший удар в висок, упал как подкошенный. Другие музыканты дружно выдали хором: «Немцев бьют!». С польского стола посуда полетела в музыкантов шквалом. Старый морской волк Гарденберг, сидевший рядом с обидчиком, сгрёб моряка, первым ударившим музыканта, в охапку. На помощь поляку кинулись его друзья. Гарденберг получил по голове удар дубовой скамьёй, проломивший его череп. Мне, защищавшему собственную жизнь, пришлось вынуть из ножен предмет, который олицетворял честь офицера Кайзерлихмарине!
Кудашев впервые за время встречи задал вопрос:
– Как дорого обошлось полякам столкновение с вами, Пенк?
– Точно не знаю, у меня был припадок, как у берсеркера! Потом, на допросах мне было сказано, что от ран, нанесённых только кортиком, в общей сложности скончались восемь человек. Полицейские были бессильны прекратить столкновение. Дерущаяся толпа поляков и немцев была разнята струями морской воды из брандспойтов вызванной пожарной команды…
– Этот эпизод и стал причиной вашего увольнения из Кайзерлихмарине? – спросил Кудашев. – Вы сожалеете о том, что этот факт вашей биографии имел место быть?
Клаус Пенк, набычившись, глянул на Кудашева исподлобья:
– Вы не знаете, что они кричали в лицо немцам!
Кудашев чуть было не ответил немцу: «Знаю!», но встретившись с этим взглядом серых волчьих глаз исподлобья, источавших дикую шизофреническую ненависть, вдруг вспомнил, то, что хотел напрочь забыть все эти годы, прошедшие по освобождению из японского плена. Свои собственные муки на последнем допросе в японской контрразведке у заплечных дел мастера Такато Сигемитцу.
Офицер в форме лейтенанта морской пехоты Сигемитцу на ломанном русском задавал вопросы, а его бритоголовый подручный в сером кимоно уже зажал левую кисть руки Кудашева в деревянные тиски и готовился переломать ему пальцы. Только на секунду он наклонился к лицу военнопленного, но этой секунды было достаточно, чтобы запомнить этот взгляд светлых глаз, невозможных для истинного японца! Теперь понятно: Пенк успел поработать на японскую тайную полицию «Кэмпэйтай» военным советником. Какая встреча! В тот раз руку Кудашеву спас сам настоятель буддийского монастыря в Нарасино близ Токио, территория которого использовалась в качестве лагеря для русских военнопленных офицеров.