Его предположения относительно своих новых «друзей из России» оправдались, но только с точностью до наоборот!
Условно названный Барратом «русский банкир», которого Кудашев сначала в расчёт не принял, оказался именно тем господинчиком, что на сеансе синема в Асхабадском русском театре пожелал ротмистру Кудашеву: «Пить надо меньше!». А взявшийся невесть откуда туркмен в текинском халате с погонами никакого отношения к хорошо знакомому по операции в Ков-Ата подполковнику Ораз Сардару не имел!
Полковник Баррат хлопнул в ладоши:
– Прошу отужинать, господа!
Подал руку супруге.
Кудашев поискал глазами Кунигунду. Услышал голос фон Пенка, назвавшего его по имени:
– Доктор Джон! Прошу, подойдите к нам!
Сделал вид, что не слышит.
Кудашеву хотелось на воздух. Уйти, сесть на коня, выехать в горы, побыть одному. Отвернулся к окну. Кто-то крепко взял его за локоть, потянул в столовую. Это была Уна.
– Джон, что случилось? На вас лица нет. Плечи опущены, взгляд потух… Вы больны? Хотите, уедем?
– Нет, Уна. Все нормально. Не могу уехать, жду разговора с полковником. Позвольте вашу руку!
В зал вошли вместе. На шаг сзади фон Пенка, ведущего свою супругу – фрау Марту, гроссфрау, что была лет на десять старше своего Вольфганга. Фон Пенку не удалось представить доктора Котович своей фрау до обеда. Но за столом Кудашеву пришлось сидеть между двух женщин, оказывать застольные знаки внимания обеим.
Его бокал белого вина так и не был пригублен, блюдо осталось не тронутым. Уна тоже аппетитом не отличилась. Им обоим было достаточно того жаркого, что они успели попробовали на испорченном фон Пенком пикнике.
В чопорном английском застолье не принято, в отличие от щедрого русского, насиловать гостей тостами и бесконечными уговорами попробовать то или иное блюдо. Этот обычай Кудашеву был по душе.
Застольный разговор тоже вёлся согласно отработанному веками этикету: не было принято говорить о коронованных персонах, о слугах и о религии! Кудашев побаивался, что его вынудят прочитать лекцию по проблемам энцефалита. Надеялся, что ему в этом случае удастся перевести тему с клещей на лошадей или на собак. Лучшие темы для английской беседы! Однако, сам собою разговор пошёл о змеях.
Тему открыл сам полковник Баррат:
– Господа! Известно ли вам, чем примечателен сегодняшний день?
– Надеюсь, не исторической датой битвы при Чанданнагаре?! – изволил пошутить фон Пенк.
Полковнику Баррат не понравилось, что его спич был прерван. Не просто прерван подвыпившим немцем, но прерван с манерой шуточной, граничащей с издёвкой. Однако, ни один мускул не дрогнул на лице старого дипломата. Неизвестно, что с самого начала хотел сказать вице-консул. Но Кудашев понял, что следующей фразой полковник сменил тему разговора.
– Сегодня день, вернее ночь Великого Змея Загросса! – как ни в чём не бывало, продолжил полковник Баррат. – Лучше всего об этом событии нам расскажет очевидец уникального туземного языческого обряда выдающийся этнограф уважаемый всеми нами герр оберст Вольфганг фон Пенк, старейшина немецкой общины в Исфахане! Прошу, ваше слово, дорогой Вольфганг!
Фон Пенку пришлось широко улыбнуться, хоть про себя и подумал: «Donner Wetter!». Встал, поднял бокал:
– Ну, это не та дата, которую стоит отмечать тостом и возлиянием шотландским виски. Во всяком случае, не нам, представителям европейской цивилизации.
– Расскажите, герр оберст, расскажите! – захлопала в ладоши Кунигунда. – Кроме вас никто не видел Великого Змея!
Кудашев взглянул на Уну. Подумал: «Глупая. Напрасно провоцирует. Немец не дурак, злобен, злопамятен. Отомстит»…
– Я его тоже не видел, – отрезал фон Пенк. – А то, что осталось от жертвенных коз после трапезы Великого Змея, описывать за столом почтенному обществу нет необходимости. Мы не на конюшне!
– А что, вам известно его логово? – спросил Лисевич-Кутафьев.
– Врать не буду, не скажу, что знаю его логово. Но раз в год Великий змей появляется в предгорьях Загросса в месте, которое я условно для себя называю Гросс Грот. Пастухи курдских племён в эту ночь съезжаются к Гроту, приносят Великому Змею жертвы – живых связанных чёрных коз, украшенных лентами и серебряными монетами. Бывает, и золота не жалеют. Обычай этот древний. Считается, таким образом, пастухи задаривают Великого Змея. Он в ночь способен поглотить целое стадо. Зато потом спит в недрах гор, переваривая съеденное целый календарный год, и более не тревожит стада бахтиаров и шахсевенов.