– Господи, как интересно! Сама никогда не додумалась бы. Что за чушь читала на эту тему, что за гадость выслушивала от цыганки!
– Какой цыганки? Где?
– Недалеко от Исфахана у каравансарая Билбил-дех цыгане табор разбили. Я остановилась напоить коня, ко мне цыганка пристала. Спросила, какого я знака. Узнала, что Скорпиона, такого наговорила. Сначала все хорошо, я и умная, и энергичная… А потом…
Уна заплакала.
Кудашев гладил её, как маленькую девочку по голове.
– Уна! Не верь цыганке. Она правду с вымыслом мешает. Твой характер и твои достоинства она по твоему лицу вычитала, как по книге. Не всякая молодая женщина в одиночку по персидским горам разъезжает! А потом напугала тебя. Это тоже понятно. Сколько ты ей дала?
– Не помню, всё мелкое серебро из карманов… Кранов десять, двенадцать, наверное.
– Вот так. Плюнь через левое плечо и забудь!
Уснули.
***
С Гагринским общались под утро в душе под шум воды не более пяти-семи минут при соблюдении всех мер конспиративной встречи. Конструктивного разговора не получилось. По вине Гагринского. Первым делом он спросил:
– Вы влюбились, Александр Георгиевич?
– Задайте вопрос полегче, мистер Саймон! – в сердцах отрезал Кудашев. Спохватился, прикусил язык. Не время распускаться. Нельзя срываться на подчинённом. Бедный Владимир Михайлович и так, как в тюрьме, в этой усадьбе.
Обнял Гагринсково. Сказал ему на ухо по-русски:
– Не обижайся. Вернусь, поговорим. Всё очень не просто. Сами видите, мы вступили в собственную необъявленную войну. Вас уже допросили?
– Нет. А должны?
– Возможно. Будет допрос, освещайте только факты общеизвестные. Никаких комментариев, никаких собственных подозрений и умозаключений! Понятно?
– Да. Так и сделаю. На ужин меня не приглашали. Я видел машины и кое-кого издалека, из окна вивария…
– Именно. По нашей линии какие новости? Были на связи? Есть сообщения?
– От генерала Фальконера короткий вопрос: «Что случилось?». По высокочастотной связи от «SG-1» (от Дзебоева) – сообщение: «Будьте осторожны. Возможна визуальная проверка лицом, знающим вас по Асхабаду», и приглашение прибыть в Тегеран.
– Спасибо, Владимир Михайлович! Была проверка. Ужинали мы вчера с проверяющими. Во всяком случае, с одним из них. Русского я на лицо по Асхабаду помню. Второй – туркмен – здесь по делам, русский его помощник. Дела тёмные, преступные. Не знаю, что они решили по отношению лично ко мне, но то, что приложили руку к уничтожению полковника Баррата – это точно. Впрочем, нельзя исключить версию, что огнемёт изначально предназначался мне, а не вице-консулу! Ладно, поживём, увидим – опознал, не опознал. Ещё не вечер. Сами будьте осторожны. Не оставляйте приставку на аппарате. Всегда убирайте её в тайник. Возможен гласный официальный обыск. Больно высокая фигура ушла с шахматной доски в Большой Игре!
***
Июля 15. 1912.
Утром Кудашев проверил «Роллс», переданный полковником Барратом санитарной службе, завел и вывел машину из-под навеса для экипажей.
Уна не удивилась. А Кудашеву на этот счет уже не перед кем было отчитываться.
В доме Барратов их ждали. Вдова леди Баррат вся в черном с черной вуалью на лице. Выслушала соболезнования Кудашева, всплакнула и поцеловала Александра Георгиевича в щёку. Пили чай. Разговор не клеился. Кудашев и Уна более часа сидели вдвоём на диване обнявшись и прижавшись друг к другу. Кудашев вспоминал собственных родителей, своё детство. Его лицо тоже было мокрым. Молчали.
Наконец Уна поцеловала его. Раз, другой. Снова расплакалась. Сказала:
– Послезавтра мы с мамой уедем. Повезём папу на родину. Ты знаешь?
– Да, – ответил Кудашев. – Мне говорил Уильям. Он уже с утра ждет меня в своей библиотеке.